Необходимо было преодолеть технические и климатические трудности и запечатлеть на пленке людей и зверей Африки в их природной среде. Я не хотел опоздать еще раз.
* * *
Осенью 1912 года я снова сошел на берег Либерии. Эту страну я выбрал потому, что во время экспедиций за карликовым бегемотом встретил там полную поддержку со стороны властей и сделал ряд этнографических наблюдений, которые мне теперь хотелось отобразить в фильме. Меня не интересовали сенсационные картины типа американских боевиков о диком Западе, в которых публике преподносится такая «действительность», какую можно увидеть только во сне. В то же время мне представлялось, что па первых порах я должен отказаться от съемки животных.
Меня сопровождали молодой художник Кай X. Небель и гамбургский кинооператор Георг Бюрли (их обоих уже нет в живых). Мы взяли с собой самое лучшее оборудование. Зная о всех трудностях съемки и проявления пленки, я не нашел времени, для того чтобы овладеть необходимыми техническими навыками. Небель и я целиком зависели от Бюрли.
Довольно скоро я решил перенести сферу наших операций из Либерии дальше на восток — в Того. Правда, к тому времени я уже не был так самоуверен, как при высадке в Монровии, ибо в девственных лесах Либерии приобрел весьма печальный опыт.
Материалы, видимо, не выдерживали тропической жары. Несколько негативов оказались испорченными еще до проявления, но куда больше огорчений доставил сам процесс проявления пленки. Температура с трудом охлажденной воды быстро поднималась, причем верхний слой нагревался быстрее, чем нижний. Грубо говоря, сверху все было запроявлено, а снизу — недопроявлено.
Все наши усилия добиться иных результатов были безуспешны. Пришлось ограничиться пробным проявлением нескольких кусков негативной пленки в обыкновенной ванне, а непроявленные негативы отправить в Европу.
В Того мы начали работать также на побережье. Сюжетов было полным-полно, с точки зрения кинематографии вся Африка представляла собой целину. Люди наперебой старались привлечь наше внимание к достопримечательностям страны. Мой друг барон Антон Коделли фон Фаренфельд пригласил всех членов экспедиции в Камину. Около 160 километров, отделявших нас от этого пункта, мы проехали по вновь построенной железной дороге, которая вела из Ломе в глубь страны. В Камине я заболел злокачественной амебной дизентерией.
Для меня осталось загадкой, где мог я подхватить эту болезнь. Во время предыдущих путешествий я не раз был вынужден пить настолько грязную воду, что ее приходилось процеживать через носовой платок, конечно, далеко не стерильный. Не вредила мне и вода из болот, в которых только что валялся какой-нибудь слон. Но в Того опасность заболевания вошла в поговорку среди европейцев, а потому мы все время старались пить минеральную или кипяченую воду и ею же полоскали рот. В самой Камине моих губ не коснулась ни одна капля кишевшей микробами жидкости. Тем не менее ни до, ни после я не болел дизентерией в такой тяжелой форме, как там.