* * *
Прошло более девяти лет, прежде чем я снова увидел свою любимую Африку. Четыре года войны и пять лет экономического и финансового кризиса лишили меня возможности путешествовать. Однако успех лекций, с которыми я выступал во многих немецких городах — как во время войны, так и после ее окончания, — укрепил меня в намерении при первой возможности возобновить деятельность в Африке.
Нужно ли говорить о том, как велики были трудности, которые пришлось мне преодолеть в годы после первой мировой войны? Через фирму «Заморские фильмы, товарищество с ограниченной ответственностью» мне удалось сколотить необходимые для экспедиции средства. Консул Либерии в Гамбурге основал консорциум, взявший на себя дальнейшее финансирование моего предприятия. Мне опять пришлось согласиться на съемки также и игрового фильма.
В столице Либерии — Монровии, куда я приехал в начале 1923 года, произошли большие изменения. Теперь в Либерии имелся даже автомобиль — форд, принадлежавший миссионерам. На нем мы предприняли первое путешествие по Африке в легковой машине. За полтора часа мы достигли Пейнсвилла. В 1911 году мне пришлось провести целый день в челне, чтобы добраться до этого города на опушке джунглей.
В качестве ассистента и техника меня сопровождал Пауль Либеренц, с которым мы быстро подружились. Я многим обязан этому человеку, не терявшемуся ни в каких ситуациях.
С нами был и кинооператор, весьма знающий, но заботившийся о своем комфорте больше, чем позволяют африканские условия. Это не могло не толкать «старого африканца» на грубоватые шутки.
Еще на борту судна зашла речь о том, что в джунглях Либерии водится опасный вид комаров. Мы назвали их «москитами лихорадки черной воды» и обрисовали нашему новичку как хищных насекомых величиной со взрослую саранчу.
Упоминания о гигантском переносчике «лихорадки черной воды» оказалось достаточно, чтобы прогнать с палубы молодого берлинца. Либеренцу стоило немалого труда уговорить оператора высадиться на берег.
Несколько дней спустя мы разбили лагерь в одной деревне. Прошел небольшой дождь, немного освеживший душный вечер. Я сидел у палатки и писал, вокруг летали насекомые, привлеченные светом лампы. Вдруг передо мной появился крайне возбужденный маленький берлинец. За ним стоял Либеренц. Он сосал трубку и, ухмыляясь, имитировал руками чьи-то летательные движения.
— Господин Шомбурк, у вас, разумеется, нет москитов. Но у меня… Я просто не в состоянии все время подвергать свою жизнь опасности. Наконец у меня дома — жена и дети.
Излюбленный рефрен нашего малодушного берлинца был всем уже знаком. Но каким образом перед его палаткой целыми роями летают москиты, в то время как у меня на расстоянии 50 метров от него их нет совсем? Я последовал за оператором.