Я познакомился с одним из вождей ваи — Фоди Массали. Он пришел в свой «город» Бвайгбон, где мы расположились на некоторое время. (Городом называли в Либерии любой поселок, состоявший более чем из 10 хижин.) Фоди Массали не раз выручал меня из затруднительных положений, и я считаю его одним из лучших своих друзей. Он же помог мне устроить народный праздник, позволивший заснять своеобразные пляски его племени.
Началось торжество с того, что раздались звуки зассы — высушенной тыквы, наполненной камешками; к их громыханию присоединился гулкий звон металлических обрезков, помещенных в густой сетке. Ловкие коричневые руки непрестанно встряхивали двойной инструмент.
Сначала танцевали женщины племени. Затем демонстрировали свое искусство бродячие актеры — профессионалы. Один плясал с мечом, делая при этом комичные прыжки с виртуозностью, которая вызвала бы восхищение на лучших эстрадах Европы. Другой выполнял атлетические упражнения. За ним выступил канатоходец из области менде в британской колонии Сьерра-Леоне. Своим искусством он зарабатывал себе на пропитание. На нем был высокий парик из человеческих волос. Одна хореографическая картина сменяла другую, праздник, который начался утром песнями и танцами, закончился поздно ночью…
С обильной кинодобычей мы направились из Бвайгбона к реке Лоффа, служившей границей владений Фоди Массали, а оттуда в Джонду — старейший «город» области ваи. Кроме поставленного правительством властителя Варни Марбу, здесь правил еще и прежний вождь Кинг, который благодаря торговле (в частности, вероятно, и людьми) нажил сказочное для Западной Африки состояние.
Когда обитатели девственных лесов Либерии увидели нашу аппаратуру и убедились, что мы не покупаем слоновую кость и не собираемся охотиться на обезьян, они усомнились в нашем рассудке. Издававший жужжание колдовской ящик с тремя ножками, у которого вечно кто-нибудь стоял и крутил ручку, казался ваи признаком еще не виданного безумия.
В Джонду передо мной встали задачи совсем особого рода. Я приехал туда, чтобы засиять для кино ритуальные танцы. Меня интересовали не веселые деревенские пляски, не танцы охотников и воинов — их можно было видеть во многих местах, — а лишь церемонии тайных союзов[41], тщательно скрываемые от взглядов посторонних, а тем более европейцев.
Не успел я хорошенько оглядеться в Джонду, как обнаружил поблизости деревеньку с хижинами из пальмовых листьев — словом, ^анде или Бунду — воспитательное заведение тайного союза девушек. Мне стало известно, что через несколько дней здесь состоится выпуск, именуемый «омовением». Он обычно связан со своеобразным ритуалом. Нельзя было терять ни минуты, если я хотел первым из чужеземцев получить разрешение присутствовать на выпускном празднике, притом не в единственном числе, а с кинооператорами и главным действующим лицом — колдовским ящиком о трех ножках.