— Еще и ведьма.
Если бы он знал, насколько сильно его догадка соответствовал истине…
— Сын! — грозно осадил маркиз наследника.
Тот пожал плечами и вкрадчиво попросил также развлечь собравшихся своими дивными познаниями в тайном.
Я повернулась к матери, надеясь, что хотя бы она остановит это нелепое безумие. Но та лишь закатила глаза, давая понять, что ей все равно, какими игрушками будет играть молодежь.
— Что же, раз уж все так желают этого, — вздохнула я тяжело, — рассказывайте свой сон, сэр.
Мануэль, казалось, был в полном восторге от этой шутки. А вот мне казалось, что ноги вот-вот подломятся.
— Мне снилось, что я должен был жениться. Не знаю уж на ком, — начал он рассказывать свое видение. — Я ехал в церковь на закате на белой лошади. И ожерелье… уж не знаю, почему, но на моей шее было жемчужное ожерелье. Оно было мало, поэтому мешало дышать. А потом кошка…
Пока что все мне было ясно. Кроме кошки.
— Кошка? — переспросила я, побуждая молодого человека рассказать все до конца.
— Кошка откуда-то выпрыгнула под копыта коня. А ведь тот должен был ее растоптать. Конь испугался и сбросил меня. Я проснулся, упав с кровати!
Я позволила себе улыбку. Все не так плохо, как можно было предположить. Меч в моих руках. — Жаль, не доехали… — вздохнула Эмма. — Посмотрели бы на невесту…
Вот если бы доехал, то стоило бы призадуматься.
— Это к смерти, — ответила я, и не думая поддаваться романтическому настрою сестры.
Маркиза уставилась на меня, будто бы я сама пришла с того света. Материнское сердце знает куда больше. Она наверняка почувствовала неладное. Поэтому и не засмеялась, когда и ее муж, и сыновья буквально покатились со смеху. К тому же проклятие уже должно было себя показать. Вряд ли все ограничилось лишь той болью в сердце на пикнике.
Эмма обмерла. Матушка застыла в кресле как мраморное изваяние. Они с матушкой не знали, в какую беду попал Мануэль Де Ла Серта. Но знали, какие умения во мне скрыты.
— Вы что-то путаете, сеньорита, — отсмеявшись, сказал мне молодой человек. — Свадьба — и вдруг к смерти?
Я только поджала губы и ответила:
— Нет. Не путаю. Свадьба. На закате. Да еще и отправились вы туда на белом коне. Это предзнаменования скорой смерти.
Веселость Де Ла Серта отступила.
— Мне уже второй раз предрекают смерть. Дурная традиция… — пробормотал он, отводя глаза.
Похоже, он уже не так легкомысленно относился к предупреждениям.
— А кто был первым? — спросила Эмма.
Голос ее сильно дрожал.
— Цыганская колдунья. Она мне гадала… — пробормотал молодой человек.
Взгляд матери был как удар шпаги между лопаток. Она прекрасно понимала, кем могла быть та самая цыганка. Мне никогда не запрещали ходить в табор, но матушка это всей душой не одобряла.