— Тесса лишь ребенок, одинокий и несчастный. Ты должна помочь ей. Она ведь дочь твоей младшей сестры, в конце концов!
— Как будто бы я что-то должна отродью Анаис!
Было ощущение, будто мне кто-то пощечину отвесил со всей силы… Отродье Анаис… Так обидно. И больно.
Мама ничем не могла такое заслужить. И я тоже — не могла. Не могла!!!
Мне никогда раньше не доводилось слышать, чтобы кто-то говорил с подобным выражением в голосе. Она не просто не любила мать, эта тетя Вирджини. Она ее ненавидела. Люто ненавидела.
Отчаянно захотелось плакать… Но руки тети Лотты на плечах были такими теплыми. Это тепло как будто защищало меня от той злобы, которая исходила от тети Вирджини.
— И не смей смотреть на меня с таким осуждением, Лотта! Тебе не понять! У тебя Анаис ничего не отнимала!
Как же сильно она ненавидела мою маму, если даже теперь, когда той нет уже двенадцать лет, она не может простить своих обид? И ненавидит меня тоже…
— Ты так думаешь? — тихо спросила Шарлотта Арно, мягко подталкивая меня к свободному месту. — Мне тоже есть что припомнить Анаис. Но ее здесь нет. И не будет. Анаис давно лежит в могиле. А Тесса не виновата в том, что случилось когда-то.
— Совершенно верно, — согласилась со словами Шарлотты бабушка Натали. — Поэтому я очень прошу тебя, Вирджини, дорогая, в дальнейшем воздержаться от нападок на бедную девочку. Она совершенно беспомощна и беззащитна.
Я надеялась, что после этого ссора прекратится сама собой, но тетя Вирджини все еще пылала от ярости.
— То же самое ты говорила и про Анаис, мама. Но, как по мне, она была не так чтобы и безобидна. Сестрице хватало фантазии, чтоб отравить все в этом доме. Или ты забыла детскую?
— Детскую? — растеряно переспросила я, не понимая, о чем речь.
Почему-то при упоминании детской лицо бабушки как будто потемнело.
— Ей было тогда всего восемь… — не слишком уверенно начала она. — Она не понимала… Анаис была тогда всего лишь ребенком. Она не понимала, что делает.
Тетя Вирджини рассмеялась глубоким грудным смехом. Жутко.
— Не понимала? Она дождалась, когда мы с Жаннет останемся в комнате вдвоем, а потом устроила пожар и заперла нас внутри. Ребенок… Вот только Анаис всегда все понимала. Адово отродье! Порождение Сатаны! И теперь здесь ее прелестная дочурка, которую отказались терпеть в ее же собственном доме! Не пора ли прятать детей?!
Внутри меня появился как-то холодный пульсирующий комок, который мешал дышать. Она говорила неправду. Неправду! Моя мама не могла сделать подобного!
— Вирджини, довольно, — тихо, но твердо произнес дядя Рене. — Таким разговорам не место за завтраком.