— Спорить не стану.
Когда хозяин замка узрел меня в столовой, его лицо приняло такое выражение, словно ему очень хочется покрутить пальцем у виска, однако воспитание не позволяет.
— Простите, мисс Лэйк, однако мне думается, вы слишком рано встали с постели, — осторожно обмолвился Грейсток, но больше этой темы не поднимал. Я только постоянно чувствовала на себе его взгляд.
На самом деле, правильно Грейсток молчал, правильно, болезнь мне не добавила ни терпения, ни сдержанности, могла бы и ляпнуть, что самому графу вообще стоит вставать с постели только ради того, чтобы устроиться в инвалидном кресле. Не в его состоянии бросаться на помощь «барышням в беде», да и не только к барышням, а вообще к кому бы то ни было.
Весь завтрак я просидела с угрюмым видом, глотая какую-то редкостную дрянь от доктора Монтегю, которая по идее должна была дать мне сил дожить до утра в вертикальном состоянии. Тело постепенно покрывала испарина, то ли от слабости, то ли от поднимающейся температуры. Однако вида я старалась не подавать, закономерно считая, что меня просто заставят вернуться в комнату, если заподозрят хоть на миг, что я далеко не так хорошо себя чувствую, как пытаюсь это показать.
Ланс, конечно, дотошный и внимательный во всем, что касается нашей работы, однако умудряется при всем этом не замечать многого о тех, кто находится рядом с ним. Давно уже заметила эту странность. Но вот граф Грейсток — он-то наверняка огромный специалист во всем, что касается болезней, значит, точно заметит и может проболтаться Лансу. Последнего не хотелось категорически, потому что если Грейсток и советовал-то извиняющимся тоном человека, который не считает себя вправе делать подобное, то Уолш примется командовать и наверняка заставит меня, размякшую из-за болезни, сдаться и поступить точно так, как он велит.
По дороге в библиотеку случился приступ слабости и головокружения, но я шла позади куратора, и Ланс просто не заметил, как я на несколько секунд привалилась к стене, пережидая. Неожиданно прохладный камень привел в чувство и как будто даже прибавил сил. Уж не знаю, дело просто в температуре или в том, что Корбин действительно стоит на каком-то особенном месте.
На этот раз Лэмптон устроился с книгой недалеко от нашего места работы, однако смотрел больше на Ланса и меня, чем в книгу. Не было и тени сомнений, что дворецкий взялся за нами следить, чего прежде как будто не делал.
Уолш украдкой шепнул, что старик с самого момента моей болезни принялся так старательно бдить, и чем подобное изменение в поведении вызвано — совершенно непонятно. Нет, откровенная враждебность была для меня хоть как-то объяснима, но прежде никто из прислуги в Корбине не демонстрировал такой нарочитой подозрительности.