Я вспомнила портрет леди Люси в столичном особняке Дарроу.
— Ваша матушка была редкостной красавицей, — вздохнула я с легкой завистью.
Статная ясноглазая женщина. Невозможно было даже предположить, что она когда-то босиком бродила по улицам и гадала за мелкую монетку горожанам.
Лорд улыбнулся и кивнул.
— Верно. Красавица. И сильная духом. Жаль, от нее мне досталось не так уж и много. Теперь ваше любопытство удовлетворено?
Словно бы можно так легко насытить мое любопытство.
— И что теперь? Вы никак не связываетесь с табором?
Мужчина покачал головой.
— Я гаджо, мисс Уоррингтон, не-цыган. Как говорят они, «кровь не заговорила». Единственное, что меня связывает с этими людьми — память о матери. Ничего больше. Впрочем, Шанта… Шанта — дело другое, она порой бывает полезна. Иногда я связываюсь с ней. И она не брезгует порой обращаться ко мне за помощью. Нечасто. И я не отказываю.
Интересно, чего ради такой человек, как лорд Дарроу, может обращаться к простой цыганке… У меня не хватало фантазии, чтобы представить себе подобную ситуацию… Но, вероятно, что-то такое особенное, недоступное для мужчины, Шанта все-таки умела…
— Как видите, это не то родство, которое отражают на генеалогическом древе, — произнес мужчина. — Надеюсь, вы понимаете, о чем идет речь?
Понимала. Отлично понимала.
Со смехом я сказала:
— Милорд, даже если мне придет в голову поведать кому-то о том, кем на самом деле была ваша матушка, то мне никто не поверит. Это же просто невероятно. Цыганка — жена лорда!
Вельможа с улыбкой покачал головою.
— Вы забываете, мисс Уоррингтон, что в слухи, касающиеся меня, люди верят.
Сказать на это мне было нечего, и я предпочла попросту вернуться к музицированию. На душе стало почти свободно, почти легко… И пусть только «почти» — но это уже оказалось лучше тех чувств, которыми я жила последние недели.
Вечер закончился вполне приятно для всех, и в девять часов все мы уже разошлись по своим комнатам. Я осталась наедине со своими мыслями… Но по-настоящему тревога так и не вернулась.
Утро началось для меня с шагов прислуги в коридоре, горячего шоколада и полной уверенности в том, что жизнь моя будет если не прекрасна, то хотя бы вполне приятна. Ведь есть те, кто позаботятся обо мне и не позволят случиться дурному.
Из темного провала зеркала на меня смотрели нелюдские глаза… Жутковато… Но я только махнула рукой, не придавая значения такой мелочи. Если фэйри не пытается выбраться наружу, то сделать это он попросту не может. Значит, и переживать смысла нет. Никакого.
Завтрак прошел мирно и спокойно, как в лучшие дни в особняке его милости в столице. Миссис Чавенсворт была сама любезность и поддерживала беседу с непринужденностью и редким тактом. Она ни единого раза не упомянула о вчерашнем приезде отца и дорогого Эдварда, за что я ей также была чрезвычайно благодарна.