В ответ он злобно нахмурил свои и без того страшные брови.
— Говоришь, одной профессии? Да они же шарят по карманам! Тьфу, низость какая!..
На следующий день после этого разговора меня перевели в тюрьму. Там, спустя несколько месяцев, я вновь встретил короля медвежатников. Но во время этой встречи произошло нечто странное, крайне озадачившее меня. По коридору прошествовал невзрачного вида хромой уголовник. Завидев его, Жоко настолько разволновался, что даже шрам на его щеке порозовел, и подчеркнуто подобострастно поздоровался с ним. Когда незнакомец удалился, Жоко возбужденно шепнул мне:
— Это Котев!
— Что за Котев?
— Да Котев же? Король фальшивомонетчиков!
Я решил, что судьбе было угодно познакомить меня с высшим представителем преступного мира. Но я ошибся. На следующий день во время прогулки во дворе тюрьмы я своими глазами увидел, как некий красавец с довольно интеллигентной физиономией и гордой осанкой небрежно подозвал к себе Котева:
— Эй, кривоногий, поди-ка сюда!
Король фальшивомонетчиков, как послушный утенок, приковылял на зов. Ни имени того «короля» с интеллигентной физиономией, ни чем он знаменит, мне так и не довелось узнать, ибо вскоре меня перевели в другую тюрьму.
По дороге к новому месту заключения я раздумывал о том, что «короли» преступного мира и подлинные короли, царствующие особы, которыми переполнена история человечества, очень похожи друг на друга. И одни и другие царствуют благодаря преступлениям. И одни и другие поддерживают свое величие, совершенствуясь в темных делах. И одни и другие могут быть как королями, так и слугами, встретив на своем пути более сильного властителя. Но все же между ними существует и различие. «Короли», описанные в этом рассказе, порой могут вызвать чувство, похожее на симпатию. А вот другие — никогда. Во всяком случае, я так считаю.
ЛИЦО, КОТОРОГО Я ТАК И НЕ УВИДЕЛ
Зал суда был переполнен людьми. В конце первого ряда я увидел маму. Голова ее была повязана черным платком. Не оборачиваясь, я время от времени бросал в ее сторону быстрый взгляд. Она очень изменилась: осунувшееся лицо, сгорбленные плечи, опухшие от слез глаза. Мне очень хотелось сказать ей хоть словечко, как-то утешить, но за спиной каждого из нас стоял конвоир. Нам было запрещено поворачивать голову, не говоря уже о том, чтобы сделать хоть шаг в сторону. Вдруг я заметил, что мама с ужасом смотрит на тяжелую цепь моих кандалов. Представил, о чем она думает: «Раз его цепь самая толстая, значит, он больше других виновен и наказан будет строже остальных!»
Действительно, по сравнению с остальными подсудимыми я находился в наиболее тяжелом положении, но размеры кандальной цепи ничего общего с этим не имели. Перед отправкой в суд нас собрали в подвале тюрьмы. Там было приготовлено много разных цепей — от тяжелых до легких, подобных тем, на которых держат скотину на привязи. Каждый мог выбирать себе «по вкусу». Все и бросились выбирать, а я замешкался, и мне досталась самая толста; и тяжелая. Но мама этого не знала и все смотрела, бедная, на мои ноги. Хорошо еще прокурор сразу принялся с жаром обличать нас, и она перевела испуганный взгляд на него. Судебные страсти накалялись. Мне казалось, что мама и думать забыла о цепи, но она неожиданно оказалась рядом с моим конвоиром, у меня за спиной, тронула его за локоть и шепотом спросила: