– Каков вождь таковы и союзники! – перебил капитана барон Еггер. – Клодда Галицкая безумна и дважды обвинялась в ведовстве! А Томас фон дер Марк еретик, если вовсе не язычник! Чего еще ожидать от таких людей?!
– Барон, мне рассказывали, что еще наши отцы, ваш и мой, молились в священной роще, – Лиса знала это наверняка, и сама бывала в той роще, но сказать этого вслух не могла: грань между христианством и язычеством в графстве Скулнскорх была тонка и отнюдь не очевидна.
– Глупости! – перекрестился Еггер. – Не слушайте глупцов и еретиков, графиня. Наши отцы были ревностными христианами…
– Оставим кости мертвых, – нахмурилась Лиса, что-то встревожило ее в последних репликах, но ей никак не удавалось вспомнить, что это было. – Капитан дер Шау, вы говорили о подарках…
– Их два, ваша светлость! – склонил голову посол. – Георг!
Один из двух дворян, сопровождавших посла, вышел вперед и протянул Лисе продолговатый деревянный ларец, покрытый тончайшей резьбой и инкрустированный серебром и перламутром. Лиса приняла дар, оказавшийся довольно тяжелым, и, поставив ларец на колени, откинула крышку.
"Несколько странный подарок для невесты, нет?"
На ложе из черного бархата лежал кинжал с длинным узким лезвием и рукоятью, отделанной бивнем мамонта и серебром. Темная сталь, темное серебро… Что-то ворохнулось в памяти Лисы, что-то смутное пока, но крайне важное…
"Что?"
Она взяла кинжал в руку, и по приемному залу пошел ропот. В самом деле, юным дамам не дарят оружия, но ощущения, испытанные Лисой в тот момент, когда кинжал оказался в ее руке, были такого сорта, что ее даже ознобом пробило, и тут же бросило в жар.
– Покажите второй подарок! – произнести эти звуки оказалось совсем непросто.
– Хьюго!
Второй дворянин занял место первого и, сбросив шелковый покров, протянул Лисе небольшой живописный портрет в строгой, украшенной серебром раме. Хлодвиг Хаген оказался молодым мужчиной с правильными чертами лица, пронзительно синими глазами и длинными, до плеч, волнистыми черными волосами. Он не был красив, но лицо князя выдавало в нем умного и твердого в своих принципах человека. И еще одно, она знала его, казалось, всю жизнь, и нет, он не мог быть подлецом и самозванцем, потому что это был он.
"Людо… Людо Каген… Третий этого имени… Мой Людо!"
И туман беспамятства растаял вдруг, очистив взгляд, и опала шелуха чужих жизней и чужих страстей.
"Он назвал меня Елизаветой и послал кинжал! – Лиса все еще сжимала клинок в руке. – Он знает! Он хотел лишь напомнить мне, кто я на самом деле… Или надеялся, что я это я…"