Разумеется, это были риторические вопросы, но отнюдь не только. Профессор Реомюр любила, когда ученики "умничали", или, когда они, и в самом деле, оказывались умными, любознательными и начитанными.
– Он был здоровый лось! – сказал с места Самуэль де Картуар. – Я видел его меч в соборе Святого Духа, он двуручный, этот меч, я имею в виду, но моих рук, – он поднял перед собой два здоровенных кулака, – на него бы не хватило…
– Он был мужеложец, вот! – выпалила блондинка Забс Вальтерсхаузен, едва только замолчал "могучий Самуэль".
– Факт, не подтвержденный ни одним подлинным документом, – холодно улыбнулась Георгина Реомюр. – Он не был женат. Это факт. И ни одну женщину документы эпохи не упоминают в качестве его любовницы… Но, возможно, он был анахоретом или страдал от какой-нибудь болезни, мешавшей императору проявлять столь привычным способом свою мужественность? Мы этого не знаем… пока. Но, может быть, узнаем в будущем. Этим, дамы и господа, и занимается история. Вам нравится?
– Нравится! – почти дружно ответил класс.
– Профессор! – высокий и резкий, словно крик чайки, голос Гретель Новотны взлетел под сводчатый потолок класса и заставил зазвенеть стекла в настенных бра. – Расскажите нам о принцессе Джеване и князе Кагене!
"О, господи! – страх и гнев заставили Елизавету замереть на полувздохе. – Только не это!"
– Сударыня, – взметнулась вверх левая бровь профессора, – вам уже исполнилось шестнадцать?
– Нет, – пролепетала пристыженная Грета.
– И вы смеете спрашивать своего профессора о любовных похождениях Черного Людвига?
– Ой… – вот и все, что смогла ответить на это поверженная "Афиной" Реомюр любопытная девочка.
– Вот подрастете, сударыня, – сменила, между тем, гнев на милость профессор Реомюр, – и в двенадцатом классе я, так и быть, расскажу вам… и всем остальным что-нибудь из "Хроники Роз и Шипов Безымянного Монаха из Ковно".
На том и порешили…
Вечер наступил неожиданно быстро. Елизавета едва успела пообедать и сделать домашние задания, как за окнами особняка баронессы Икьхгорн начало смеркаться, а там уже и часы спешат сообщить о "неумолимом беге времени".
– Ты готова? – спросил Людо, появляясь в дверях ее кабинета.
– Да, дорогой, – по мнению Елизаветы, правила следовало соблюдать хотя бы наедине. – Ты не возражаешь против "кофейных тонов"?
На самом деле, поход в кондитерскую оказался замечательным предлогом, чтобы опробовать на людях новый наряд, "от и до" придуманный самой Елизаветой и с немалыми трудами воплощенный в жизнь в портновской мастерской "Лунд и сыновья". Изюминкой нового платья графини Скулнскорх являлись плавные линии и сочетание цветов. Высокие сапожки из замши (много кофе и мало молока), рейтузы из тонкой шерсти (кофе-латте), шелковая блуза до середины бедер (черный кофе) и длиннополый жакет, типа тех, что надевают для верховой езды, в цвет сапог. И шарфик – кофе с молоком, вернее два шарфика: один на шею, другой, если приспичит, – на голову… а что касается "плавности линий", Елизавета очень надеялась, что Людо вполне оценит те позитивные изменения в ее фигуре, что стали происходить в последнее время. Все-таки время брало свое, и девочка начала превращаться в девушку.