– К-кто? – не поверила своим ушам Елизавета. – Уг-гры?
– Да, вот и мне странно показалось, – согласился воевода. – Но Волк, Лиса, в языках не силен, а я такие стрелы, какими нас забросали, видел однажды, когда с византийцами на хазар ходил. Венгры это, графиня. Они на их языке гуннами зовутся, вполне можно перепутать.
– В-венгры… – Холод добрался до сердца, сжал в ледяных тисках. – Они… – Рот пересох, губы едва слушались Елизавету, язык ворочался как старый морж на галечном пляже. – Он-ни в-сс-т-ретятся ч-через д-два дня, так?
– Так, а откуда ты?..
"Помоги и мне, сестрица! Ночь светла, мне в ней не скрыться!"
– М-молчи! – приказала она, собрав последние силы. – Н-найди м-мне м-мед-дведя… К…кровь… П-пон-ни…
– Понимаю, – помог Эрик. – Тебе нужна медвежья кровь.
– Еще б-быка.
– Бычья кровь? Парная? Будет!
– П-прик-кажи Т-таге с-свар-рить "П-поц-целуй…"
– "Поцелуй Фригг[63]"? – всполошился Эрик. – Но зачем, ради всех святых?! Это же яд! Страшный яд!
"Ведьма к ведьме пришла… Иду! Жди!"
– П-повинуйся!
– Повинуюсь! – склонил голову Эрик, но не сразу, совсем не сразу.
– Б-баня… – повторила Елизавета, чтобы быть уверенной в результате. – Ммедведь… яд… б-баня.
– Вам нужна будет медвежья кровь, яд, и натопленная баня.
– Т-так… И б-бык…
– И бык после бани! – кивнул Эрик. Разумеется, он ничего не понимал, но подчинялся.
"Такова суть феодализма, сестрица! Я приду, жди!"
– З-зав-втра… – Елизавета отпустила узы, и ее затрясло так, что в глазах померк свет…
9
Просыпаться не хотелось, но пришлось. Смерть подобралась так близко, что в пору испугаться. Но страдания тела были настолько ужасны, что Елизавета перестала бояться небытия, которое означало забвение. И вот это-то испугало ее по-настоящему. Такого никогда не должно было случиться, потому что ей нельзя еще уходить. Не время. Ведь она нужна Людо, а он нужен ей. И если суждено умереть, то не теперь, когда от нее зависят многие, и многое станет возможным, только если она, Елизавета Скулнскорх, исполнит взятые на себя обязательства.
"Не теперь… Не сейчас…"
– Пить… – попросила она, но голоса не было, одно лишь хриплое сипение вырвалось из горла.
Однако ее поняли, и сейчас же к пересохшим губам поднесли чашу, пахнущую вином. Елизавета отпила немного, все еще не открывая глаз. Полежала на чьей-то сильной ладони, поддерживающей затылок, передохнула, и сделала еще несколько глотков терпкого с резким привкусом горечи вина.
– Сутки прошли? – озноб оставил Елизавету, но сердце по-прежнему сжимали ладони вечного льда.
– Да! – ответила откуда-то сверху Ирина Большая. – Теперь утро, Лиса.