– Что это было? – брюнетка выразила общий вопрос.
– Думаю, это была сознательная провокация армии… они создали искусственную террористическую организацию, чтобы двинуть демократов в правительстве, – начал свою лекцию Нейтан.
– Да там все против правительства. Среди нападавших были сотрудники отеля! – возразил Лон, – Я живу на островах уже три года. Все местные ненавидят власть, да?
Последний вопрос относился уже к Пуну и Даните, двум запуганным филиппинцам, которые и не думали встревать в диалог. Лон достал телефон, но тот сел – и ни у кого не оказалось пауербанка. По словам этого здорового блондина, у него была запись, где некто в форме портье бежал вместе с террористами по пляжу. А затем, когда появился спецназ и начался бой, портье и террористы пытались слиться с толпой заложников. Во время перестрелки заложники поняли, что спецназ не собирается щадить даже их, и ринулись к морю, к причалам, катерам и сухогрузу…
– Какая разница, что там произошло, нам надо думать о себе здесь и сейчас, – Нейтан перебил Лона.
Контуженая красавица, которая все это время была без сознания и лежала головой на коленях Чепмена, наконец открыла глаза.
– Кто вы?
– Чепмен…
Красавица ничего не слышала – сказывалась контузия. Чепмен начал диалог, записывая ответы на ее вопросы на листочке, и эта летопись сохранилась. Я держу ее в руках. Листочки из скетчбука маленького формата, на которых кляксами растеклась черная гелевая ручка. Этот блокнот видел многое и представляет большую ценность, и, если мне это разрешит редакция, будет издан отдельно. Он того стоит – это одна из самых романтичных историй знакомства, где они узнали многое друг о друге. Но мой любимый кусок текста из этих мятых листочков таков:
Ди: «Пиши крупнее, у меня плохое зрение»
Чепмен: «Я тоже в очках, видишь? Какие диоптрии?»
Ди: «Левый – 2,5, правый – 3,5»
(тут, видимо, он передал ей очки)
Ди: «Неужели ты ровно такой же слепой, как я?»
Чепмен (крупно и неразборчиво): «Ровно так».
С этого, с одинаковых диоптрий, и началось знакомство.
Пока Чепмен общался с Ди, объясняя ей, почему же Данита, которую Нейтан назначил старшей на раздаче еды, дает им по половинке печенья, в то же самое время Орландо нашел у кого-то в вещах кусочек проволоки, размотал ее, приладил к старому кнопочному телефону и вытянул антенну в дырку от пули, прямо над покойником. Орландо ловил если не связь – ее не было ни у кого, – то хотя бы радио, которое, по его мнению, еще могло добить до корабля, удалявшегося от берега. Орландо оказался прав – радиосигнал, не встречая помех, несся над водной гладью и достигал приемника. Правда, работала всего одна радиостанция. Голос диктора, с сильным треском, прерывисто, разнесся в контейнере. По-филиппински понимали только Пун и Данита, которая по просьбе Нейтана, перевела репортаж: «Диктор:…сто сорок пять человек погибли во время атаки на туристическую зону. Еще тридцать человек числятся пропавшими без вести. Убиты более пятидесяти террористов, еще около пятидесяти сдались после перестрелки со спецназом национальной гвардии. Нам удалось поговорить с одной из свидетельниц событий, Евой Вега». Не успела Данита договорить, как Альваро воскликнул: «Ева, это Ева, моя дочь!» – и мгновенно притих, чтобы выслушать, что скажет его дочь. «Их было много… они загнали всех в столовую отеля и стреляли в каждого, кто пытался бежать…» Диктор: «Вы видели, кто раздавал приказы террористам?» Ева: «Почти все были в масках… Но им помогал кто-то из отеля. Служащие переговаривались с террористами на филиппинском, некоторые были с оружием. Когда пришел спецназ, началась свалка, все начали бежать… не знаю, где мой отец, где мой муж»… Треск перекрыл дальнейший рассказ Евы. Какие-то обрывки слов еще доносились некоторое время, но затем белый шум поглотил любые прочие звуки, кроме кашля пожилой леди, которая опять разразилась им надрывно и нескончаемо.