Но что бы ни клокотало в душе у Крюгера, он лишь пожелал супругам доброго вечера и сообщил, что завтра их заберут на работы. Несмотря на попытки Эммы спросить, что это за работы, что вообще происходит и так далее, по всему возможному списку вопросов новичка, просто ушел, да причем так, что Эмме и без слов стало понятно, что продолжать преследовать его расспросами бессмысленно.
Затем Эмма с Джеральдом молча поели сухих водорослей (потом соседи объяснили им, что водоросли следует размачивать, для этих целей в каждом жилом контейнере ежедневно наполняют ведро пресной воды общего пользования, оно стоит с другой стороны от туалета), и оба вырубились – также молча, прижавшись друг к другу, как могут прижаться только супруги, которые давным-давно вместе – с одной стороны, слившись в единое целое, с другой стороны – в нечто навеки разъятое. Через пару часов контейнер набился людьми – мужчины просто падали на свои койки, а женщины еще находили силы заниматься домашними делами, готовили и подметали пол вениками из пластиковых прутиков местной выделки.
Одна из женщин все присматривалась к Эмме. Дождавшись, когда Эмма с Джеральдом уснут, баба пошепталась со своей товаркой, подошла к спящим, залезла в выданный Крюгером пакет и заменила вещи Эммы и Джеральда, которые они сняли перед сном, на отрепье. Эмма, видимо, что-то услышала, проснулась и заметила подмену. Эмма возмутилась:
– Простите… вы что, забрали наши костюмы?
– А-ха-ха, костюмы! Спи, дуреха! Носи, что у тебя в мешке.
– Но это же наше, – возразила Эмма.
Тогда грубая, почти лысая баба в два шага приблизилась ней вплотную:
– А-ха-ха-ха! Дуреха просто перепутала! Сама заткнешься или тебе помочь? – прибавила она угрожающе, не терпя никаких возражений и пресекая продолжение диалога.
Баба отошла, решив, что вопрос закрыт, но Эмма двинулась за ней, в тот же момент подскочила ее сообщница и зарядила Эмме оплеуху, да такой силы, что Эмма отлетела к стенке. Джеральд проснулся, но на его помощь не приходилось надеяться, он все мял в руках плюшевого мишку Мими. Потом внезапно поднял глаза на Эмму:
– А где Мими, где наша малышка?
Эмма села на пол и разрыдалась, сжимая крестик Мими в руке.
Ночь их прошла без сна – Джеральд бормотал, тихо и невнятно, что-то о своей малышке Мими, а Эмма не смогла сомкнуть глаз – от страха, от боли, от внезапно разрушенной жизни. Обитатели контейнера – мужчины, женщины и дети храпели, сопели, постанывали, а еще пахли – жутко, смесью какого-то пластикового ядовитого дыма, фекалий, мочи, пота… Привыкнуть к такому запаху сразу невозможно, и он только нагнетал отчаяние и страх Эммы.