Только один, единственный вывод — этот парень не тот, кем хочет казаться. Ему гораздо, гораздо больше лет, чем столько, на сколько он выглядит. И это настоящий мастер.
Но время идет, силы утекают, и пусть с момента начала поединка прошло всего около минуты, не больше — бой надо завершать, иначе…
Что такое будет «иначе», мастер додумать не успел, потому что ворк сам бросился в атаку, видимо отдав в этой атаке все силы, что у него оставались. И это понятно — еще в первом поединке Амаст заметил, что противник включает ускорение на период не больше чем три-четыре секунды. Этого как раз и хватает на полноценную атаку, длящуюся и меньшее время. Но против человека, который может держать ускорение десять минут подряд — этого было слишком мало. Вот и постарался ворк выложиться на все, что сможет сейчас делать.
И преуспел. Амаст с ужасом почувствовал, что скорость ворка возросла, да настолько, что он, мастер, просто не успевает реагировать на удары! Нет — успевает, но запаздывает, на самую маленькую долю секунды, но запаздывает!
Меч Зарана медленно-премедленно коснулся лба противника — кожа под стальным лезвием, никогда не видевшим заточки расступилась, обнажая белую кость черепа, но этот проклятый ворк все равно успел отвести голову в сторону!
И тут пришла боль. Амаст с ужасом и недоверием смотрел на рукоять меча, которая торчала из его живота, и не верил, не мог поверить своим глазам! Этого просто не может быть! И не потому, что кончик меча закруглен, и надо обладать невероятной силой и скоростью, чтобы таким мечом пробить и одежду, и твердые как доска тренированные мышцы живота. Просто этот ворк не мог, никак не мог дотянуться и убить мастера своим глупым клинком! Это невозможно!
Убить?! Амаст вдруг понял — он умирает. Полторы тысячи золотых — жалкие полторы тысячи! Жадность, и наказание за нее. Самонадеянность — и кара. Спесь — и вот, получи за нее расплату. И все. Больше — совсем ничего.
Первая боль прошла, ощущение было таким, как если бы Амаст съел что-то тяжелое, острое, и теперь у него заныл желудок.
Потом пришла слабость, за ней головокружение, и мозг раненого принял единственно правильное решение — погрузить своего хозяина в беспамятство. Что там будет дальше — неизвестно, но пусть он пока не почувствует боли. Пока не почувствует! Или никогда не почувствует…