Лекаренко снова улыбнулся:
- Я так слыхал, ваше благородие, что по нескольку человек есть в каждой: у нас против других самая малость.
Двое, конечно, меньше, чем "несколько", - это был успех десятой роты, и Лекаренко мог приписать его своему ревностному дежурству, почему и добавил пытливо:
- Завезли нас, ваше благородие, уж порядочно от города Херсона, а все-таки никто не знает, куда же нас дальше отправят?
И он крепко впился глазами в глаза своего ротного, но Ливенцев ответил:
- Мне это тоже неизвестно, - и пошел дальше.
А дальше стояла кучка людей его роты, и среди них чей-то напряженный, хриплый голос кричал:
- Стреляйте, вашбродь! Я вас прошу - стреляйте, ей-богу, ничего! Меня пуля никакая не берет, - я уж сколько разов стрелянный!
Когда Ливенцев подошел, все расступились; прапорщик Малинка, бывший в середине, скомандовал "Смирно!". Поздоровался с Малинкой и солдатами, хотел было спросить, что тут такое, но когда увидел Митрофана Курбакина, - всегда как будто немного пьяного и дикого, с красножилыми глазами и ухарски подброшенной свалявшейся черной бородой, - сразу понял, что это он и кричал.
- Это тебя пуля не берет?
- Не берет, вашбродь, - нипочем не берет, - я уж стрелянный! Хотите спытать, - спытайте!
И Курбакин выставил над головою левую руку, широко распялив пальцы.
- А правую руку ты все-таки жалеешь? - спросил, не улыбаясь, Ливенцев.
- Я? Чтоб жалел? Вот правая в додачу, - стреляйте из двух леварвертов!
- Ты что тут дурака строишь? В лазарет захотел? Погоди, успеешь!
- Я чтобы в лазарет? Да нипочем меня никакая пуля не возьмет!
Ливенцев собрал все спокойствие, запас которого был в нем еще достаточно велик, и сказал ему негромко:
- Пошел и не ори глупостей!
- На станции Знаменка, Николай Иваныч, отстали двое, - тихо сообщил ему Малинка, когда они отходили вдвоем.
- Знаю. Этот дурак тоже, конечно, "отстанет"... если не здесь, то где-нибудь дальше.
- Буду сам следить за ним, - сказал Малинка. - Дежурному надо приказать за ним глядеть...
- Советую... Потому что болезнь эта заразительна: если отстал один, то почему не отстать другому, третьему, четвертому...
Ливенцев хотел было продолжать счет до последнего в роте, но Малинка не способен был понимать шуток, - он знал это; кроме того, подходил батальонный Струков.
На этой станции завтракали и пили чай. К полудню на станции Цветково нагнали первый эшелон, который успел уже приготовить обед. Во всех ротах, оказалось, были отставшие.
Стоять здесь и ждать отправки пришлось долго, но Ковалевский ликовал: ждали потому, что пропускали тяжелые орудия. На соединенных платформах, укрытые брезентами, мощные, длинные и строгие, продвигались на фронт машины войны решающего значения.