Никто не приходил к нему, но он знал, что они где-то рядом. Наблюдают за ним. Изучают его.
Мерзавцы ввели в его голову зонды, чтобы видеть, что там происходит. Он нащупал маленькие твердые бугорки под кожей, проведя рукой по бритому, но уже поросшему щетиной затылку. Два — возле макушки. Другие два — посредине лба. По одному за каждым ухом, и еще один — побольше — на шее.
Он попытался сковырнуть их ногтями, но только расцарапал кожу до крови. Зонды находились слишком глубоко, чтобы их можно было удалить.
«А может быть, ты просто не захотел это делать. Вспомни, они же способны воздействовать на твой мозг».
Урчание в животе заглушило попытки внутреннего голоса что-то добавить к сказанному. Голод разрывал внутренности Грейсона, словно пытающееся вырваться на свободу живое существо.
Наплевав на осторожность, Пол схватил один из пакетов, вскрыл вакуумную упаковку и начал жадно заглатывать безвкусную питательную смесь. Он уже потянулся за добавкой, когда желудок вдруг болезненно сжался. Грейсон едва успел добраться до унитаза и изверг из себя все, что только что проглотил.
Смыв за собой, он вытер лицо и попытался привести себя в порядок без помощи раковины и зеркала. Открыв одну из бутылок, он полоскал рот и сплевывал в унитаз до тех пор, пока не исчез отвратительный кислый вкус блевотины.
Вторую порцию Пол ел уже медленнее. На этот раз желудок принял пищу.
Вероятнее всего, прошла неделя заточения. Или две. Но вряд ли больше. Находясь в камере, трудно следить за течением времени. Только еда и сон — больше никаких занятий. Ему снились кошмары, но он не мог их потом вспомнить, хоть и просыпался с криком.
Никто из «Цербера» не заходил к нему, но и сказать, что он оставался в одиночестве, тоже было нельзя.
Кто-то разговаривал с ним, в его голове звучал чей-то шепот, слишком тихий, чтобы разобрать хоть слово. Это был не тот циничный, насмешливый внутренний голос, к которому привык Грейсон. Того голоса больше нет, его заглушили другие.
Пол пытался не замечать этот постоянный шепот, но от него было невозможно защититься. Он одновременно и отталкивал, и притягивал к себе, казался то грубым насилием, то приглашением к разговору. Жнецы пробивались к нему сквозь пустоту космоса.
Каким-то образом Пол догадался, что стоит только сосредоточиться, и он начнет понимать их слова. Но он не хотел понимать. Изо всех сил старался не понимать, потому что иначе все будет кончено.
С каждым часом шепот становился все громче, все настойчивее. Но мысли Грейсона все еще оставались его собственными мыслями, несмотря на ужасное устройство, введенное «Цербером» в его голову. И он решил сопротивляться до конца, насколько это в человеческих силах.