* * *
Бывают какие-то детали, два-три штриха – и перед тобой всплывает целая картина прошлого, которое, оказывается, не кануло в небытие, а просто до поры до времени дремало там под спудом. Вот так и я – увидела стопку детских игр своего внука на столе и вспомнила, как это было когда-то.
Однажды мы пересеклись с Богуславской и Вознесенским на каникулах в Дубне. У Андрея было выступление в Доме ученых – толпы жаждущих на него попасть атакуют ампирный особняк, бешеный успех, все мечтали затащить их в гости, в ресторан, на прием. Но напрасно. Они скрывались в гостинице и только изредка вылезали из своего номера. Как-то я столкнулась с Зоей в коридоре. Зоя тащила целый ворох коробок с детскими играми – лото, домино, «морской бой» и что-то еще в том же роде.
– Зоя, для чего это тебе?
– А мы с Андрюшей в это играем!
Бог ты мой, меня это признание просто поразило. Нет, им действительно никто не был нужен, нужно было только быть друг с другом, но при этом почему бы не сыграть в лото?!
У Зои тогда были небольшие проблемы со здоровьем. Она отшучивалась, но Андрей беспокоился ужасно. Всматривался в нее испытующим взглядом, как будто бы стараясь просветить ее насквозь и узнать, что там у нее внутри. И беспрерывно донимал ее вопросами:
– Ну, как ты?! Болит? Нет, я вижу, что она больна... Таня, скажи ей, пусть сходит к врачу... Таня, скажи ей, что надо провериться... Она слишком много работает. Вообще, прозаику гораздо тяжелее приходится, чем поэту... – и он вглядывался в нее своими пронзительно голубыми глазами с надеждой и мольбой.
На даче у Зои картины Шагала соседствуют с незатейливым уютом. Кошка в лукошке, домашние тапочки, а в кухне на стене над столом кнопками прикреплена вырезка из только что вышедшей газеты с подборкой стихов Вознесенского.
– Никто не умеет так писать о любви, как мой мальчишечка! – говорит она подругам, сияя неподдельным счастьем избранницы фортуны.
Часто на пляже где-нибудь в Пицунде, Коктебеле или Дубултах мой муж, Юрий Каган, оказывался в центре внимания полуодетого кружка литераторов – тогда было такое время любознательных. И вот этим любознательным лирикам интересно было послушать знакомого физика – ученика Ландау, участника атомного проекта, сотрудника Курчатовского института. Он, вероятно, мог рассказать им что-то новое, находящееся там, за семью печатями человеческого познания. Это были благословенные 60-ые всеобщего объединения, годы озарений в науке, в поэзии, в общественном сознании. Мы потом со многими дружили из той блестящей плеяды поэтов и писателей – с Изольдом Зверевым, Анатолием Аграновским, Юлиу Эдлисом, Григорием Баклановым, Львом Устиновым, Максом Бременером, Авениром Заком, Исааем Кузнецовым, Григорием Поженяном, Эдуардом Радзинским.