Вверху пролетели два самолета и сбросили поблизости несколько смертоносных зарядов. От взрыва земля сотряслась, шатен уткнулся лицом в землю и замолчал.
Санитары лежали ничком и не шевелились, лишь по телу одного из них пробегала крупная судорога.
Через несколько часов, ближе к ночи проползли еще два санитара, негромко спрашивая у темноты.
− Есть кто живой? Есть кто живой?
Лишь раз темнота ответила им еле слышным вздохом. Санитары подползли к заградительной проволоке и увидели шатена с перебитыми ногами.
− Живой, – обрадовались санитары.
Шатен лишь устало кивнул головой. Его быстро погрузили на носилки и хотели уже уносить, как рядом заворочался еще кто-то. Санитары подобрались туда и увидели безумные глаза одного из тех ребят, что были здесь перед ними. Глаза блестели в темноте, как два фосфоресцирующих белковых шарика. Настолько безумно и неправдоподобно, что у увидевших эти шарики закружились головы и к горлу подкатила тошнота.
Повинуясь инстинкту самосохранения, старший санитар вынул из кобуры пистолет и, не думая о том, что обнаружит всю компанию, засунул ствол в рот под безумными глазами и трижды нажал курок.
Шатен удовлетворенно кивнул и закрыл глаза, слушая, как со стороны неприятеля опять зазвучали беспорядочные выстрелы.
Волки
На картине были нарисованы волки, похожие на крупных серых собак. Они бежали по заснеженному полю, догоняя просторные барские сани, в которых ползали двое людей в распахнутых тулупах и белых рубахах. С глупыми перекошенными от страха лицами они напряженно смотрели на догонявшую их стаю.
В сани были запряжены две пегие лошади, такие же перепуганные и напряженные. Они скалили крупные зубы, и от них валил пар, как от только что сваренного картофеля, и казалось, они в любой момент готовы переметнуться на сторону волков и загрызть своих трусливых пассажиров.
С бешеной скоростью вся разношерстная компания перемещалась по белой пустыне с редкими кустиками в ту сторону, где на черном небосклоне из редкой серой пелены выглядывала полная луна.
В общем, художник хорошо постарался и в полной мере передал серьезность сложившейся ситуации. Становилось жутко, стоило лишь представить, какая выйдет неприятность, если двое мужиков не смоются. Судя по замыслу автора, они принадлежали к сословию разорившихся помещиков и возвращались из соседнего имения с затянувшейся вечеринки, проигравшись в преферанс. По крайней мере, в гости к воображению приходило именно это.
Но лучше всего художнику удалась полная луна. Она безучастно и спокойно созерцала разворачивавшуюся трагедию. И становилось ясно, что луна – это тертая сука, и ее такой суетой на слезу не прошибешь. Мир она видела и жизнь знает. И чихать она хотела на творившееся рядом безобразие.