Я выпал вместе со всем окружающим во тьму и вдруг оказался на автобусном полуразодранном кожаном кресле. Из-за водительской кабины шёл запах сигарет и я направился прямиком к ней. В запотевшем грязном стекле я увидел мужчину, лицо которого выражало искреннюю усталость и вызывало у меня отвращение. Тот роскошный молодой человек, которого я видел секунду назад, его гордый взгляд и немного манерная улыбка, совсем не узнавались в этой жалкой физиономии.
Он повернулся и посмотрел прямо мне в глаза, роняя сигарету из рук. «Он меня видит», – думал я, но почему-то уже не радовался. Он приподнялся и достал из кармана зеркальце, показывая мне меня. Показывая себя и свою историю.
Все вокруг снова изменилось. Находясь в растерянности, я поздно начал понимать, что произошло. Осознал, что я не жив, а всего-лишь чувствую себя живым. В памяти наконец всплыли все точные знания о людях, которых я встречал.
Дома было темно и холодно. Мне было не по себе от всего происходящего или произойдущего в будущем, потому что я был уверен, что это мой дом. Я прошел в зал к дивану, который располагался рядом с большим поцарапанным телевизором в центре комнаты. Мужчина, вонючий и грязный, сидел на нём, держа в руках бутылку пива и что-то грубо бормоча. На книжном столике лежали белые дорожки, несколько пустых разбитых и целых бутылок и пистолет. Я посмотрел с отвращением и ненавистью на развалившегося напротив меня человека. Он посмотрел на себя обдолбанным расслабленным взглядом и никак не отреагировал.
– Ты омерзителен, – начал я, пытаясь сделать подобие насмешки, но почему-то это не получалось. Наверное, потому что я говорил это самому себе. – Сидишь тут такой жалкий, ничего не слышишь и не видишь. Обдолбанный в край, – я придвинулся к нему, резко поддаваясь назад и закрывая нос рукой. К глазам подступали слезы. – Фу, чувак, да ты ходишь под себя, отвратительно. Сколько дней ты тут уже? Три? Пять? Какое дерьмо ты натворил, что так боишься выйти? – я засмеялся, чувствуя в горле ком и нарастающую истерику.
– Собачье дерьмо, ты должно быть там в своем мире со своей хорошей мамашей, которую не смог спасти, и женой, любовь которой проебал. Что с тобой? Ты видишь своих сыновей? «Ох, папочка, мы так любим тебя». Ты слишком смешон и предсказуем.
Я не мог остановить себя, произнося одно слово за другим, чувствуя, как они врезаются в меня же. Мужчина напротив всё так же сидел, никак не реагируя, и это подстёгивало меня говорить и говорить.
– Успокойся. Ты сам виноват в этом, ничего уже не изменишь, – сказал он внезапно, когда я уже начал кричать. Эти слова подействовали на меня будто успокоительное, разом отключая все эмоции