– Скажите, – доверительно спросил силуэт, – вы правда с корабля, а не лгун и бродяга.
Я невольно усмехнулся такой наивности. Кто же тебе расскажет правду, детка.
Видимо, искренний смешок стал ответом, и вскоре из подворотни появилась девушка лет шестнадцати. Роскошные длинные волосы и смешное короткое платьице делали её похожей на дюймовочку.
– Добрый вечер, я Фьюсхен, – представилась она, останавливаясь подле меня и доверчиво заглядывая в глаза.
Мой взгляд успокоил её, и она улыбнулась.
– Я повздорила с мачехой, – продолжала Фьюсхен, не сводя с меня больших заплаканных глаз, – получила от неё пощечину и убежала из дома. Проплакала весь день на чердаке. Домой идти боязно…поздно уже…побьют. Понимаете? Нет, отец у меня добрый, а вот мачеха злая…дерется. Хорошо, что я вас встретила, а то здесь страшно. Правда?
– А где мы? – спросил я, разглядывая Фьюсхен.
– У пустырей. Они за домами. Город здесь кончается, а там дальше ипподром.
– А порт далеко?
– Порт? Река на другом краю города.
– Нет, я спрашиваю о море.
– Какое море? Здесь нет никакого моря, и не было никогда, – пожала плечами Фьюсхен, – только река.
– Ты уверена?
– Конечно. А зачем вам море?
Я молча переваривал услышанное.
– Так зачем вам море?
– Ладно, пойдем куда-нибудь. Потом расскажу. – предложил я.
Отсутствие моря огорчило меня, но я подумал, возможно, маленькая Фьюсхен ничего не знает о море. И если я попал сюда, то надо осмотреться и решить, что делать. Где-то же плещется моё море, где-то же есть «Garlic Kings» и капитан Беллфиосса.
Мы шли бесконечными городскими лабиринтами. Нехитрые истории из жизни Фьюсхен я слушал в пол-уха, больше размышляя о внезапных переменах. Если перемены встают поперек горла и перехватывают инициативу, надо понять в чем их сила. И если это просто хлам, ссыпавшийся на голову, то как можно скорее его надо стряхнуть его.
Не без труда, глубокой ночью, мы нашли приют в самой дешевой ночлежке и до рассвета проболтали за бутылкой вина. За какие-нибудь три-четыре часа Фьюсхен привязалась ко мне, как к родному брату, и к рассвету заявила, что не покинет меня ни на шаг. Я не протестовал, ибо не привык с раннего утра спорить по пустякам. Притом одному без спутника, в чужом городе, первое время не так просто.
Я не собирался задерживаться надолго. Однако, выглянув утром из окна, я тоскливо понял, что улизнуть скоро отсюда не удастся. С корабля мы видели совсем иной город. Город-дитя, открытый и милый. А тут за окном скалился больше похожий на убийцу город-злодей, который подобру-поздорову не отдаст свою добычу.