– Сиди ты, провокатор! – сердито прикрикнул на него Флойд. – Успеется еще.
Он явно молился про себя.
Все преступники доставали оружие и занимали удобные позиции. Только один Джон Деллинджер беззаботно курил сигару и чистил палочкой ногти, сидя на журнальном столике напротив окна.
– Осталось одна минута! – сообщил оттуда Пурвис. – Стреляем без предупреждения!
– А вот интересно, – отозвался на это Джон, – почему так устроена жизнь.Одни день и ночь трясутся за свою шкуру, ожидая от судьбы очередную пакость. Другие задабривают судьбу дорогими подарками, причем не зная примет она их или пошлет подальше. А вот я вижу наперед свое будущее безоблачным и ясным.
– Даже сейчас? – спросил Флойд, лицо которого так исказил страх, что язык не поворачивался назвать его красавчиком.
– Ага. И сейчас. И еще на пару лет.
– Не трепись, Джонни, – вступил в разговор Ван Мэтр, – какого хрена, что ты строишь из себя везунчика, сейчас всем жарко придется. А уж тебя Пурвис точно не упустит.
–Пурвис-мудурвис, – задумчиво проговорил Деллинджер. – Честно говоря, не знаю, чем для вас закончится эта катавасия, но с первым выстрелом я буду знать, как мне выкрутиться.
Первая пуля разбила зеркало за спиной Джона Деллинджера и началась жутко скоростная перестрелка, среди которой явно выделялся Нельсон Детское Лицо, сам того не зная, он на своем пианино исполнял этюды Листа.
Обе стороны радостно исходили свинцом, убавляя ряды нападавших и защищавшихся. Все так увлеклись пальбой, что в суматохе никто и не заметил, как в очередной раз Джон Деллинджер, не спеша, целый и невредимый, покинул неудавшуюся вечеринку.
На следующий день с поля брани уносили и хоронили почти всех участников party, а Джон Деллинджер в это время обирал очередной банк Среднего Запада, поражая несчастного Пурвиса своей дерзостью и везением.
Сам того не зная, Джон Деллинджер придерживался правила древних римлян: numquam periculum sine periclo vincitur. Что означало: ни одной опасности нельзя преодолеть, не подвергаясь опасности. Ну а то, что ему долго везло чуть больше других, это не просто дело случая – звезды давали Джону шанс перейти на другую сторону, он того был достоин…
Что бы ни происходило в мире и со мной, какие бы фантазии и какое бы настоящее не овладевало. Ничто не вредило мне. Я был открыт всему, чувствительно внимая малейшему колебанию мира, принимая внутрь лишь то, что настроено на чистоту. Я всегда слышал, видел и чувствовал, как стучит каждое сердце и бегут по его капиллярам кровеносные частички. Как каждая мысль отливается в хрупкие гипсовые статуи, каждое слово пеплом сыпется на головы, каждый удар пульса тонким слоем нетленной пыли ложится под ноги, чтобы при случае, к исходу всех тысячелетий, накрыть с головой. Если смертоносный ритм нашего дыхания не смениться на живую радость свободы.