Он кивнул.
— Конечно.
Пелагея повернулась и заковыляла к кровати. Глядя на неё, Стенин подумал, что так ходят древние старики, у которых жизненных сил осталось совсем чуть-чуть. Вздохнув, он проследовал к тумбочке, взял пустую пластиковую бутылку и вышел из спальни.
Кашу он сварил не густую, с изюмом, без комочков — научился за годы холостяцкой жизни. Добавил в неё сливочное масло, немного мёда, сделал пару бутербродов с сыром и отнёс завтрак Пелагее. Она выпила сока, взяла ложку и произнесла недовольно:
— Не смотри на меня. Не видишь, меня колотит. Ненавижу, когда смотрят, как я ем.
Стенин уселся в кресло, демонстративно устремив взгляд на окно, за которым расцветало ясное утро. Он остался, чтобы девчонка хоть немного к нему привыкла.
Ела Пелагея вяло, иногда подавляя рвотные позывы. Когда подносила ложку ко рту, рука начинала трястись, и ей приходилось прилагать немалые усилия, чтобы сдерживать дрожь. От напряжения на её лбу выступила испарина, глаза начали слезиться. Съев треть порции каши, она взяла кусочек сыра, зачем-то понюхала его, затем откусила и, морщась, словно каждое движение челюстью причиняло боль, прожевала. Глянула на Стенина.
— А ты не подумал о том, что я могу здесь сдохнуть?
Он пожал плечами.
— С чего бы тебе подыхать?
— Нельзя бросать пить вот так, резко. Сердце может не выдержать.
Стенин ожидал, что она рано или поздно произнесёт именно эти слова — обычная, старая как мир заунывная песня всех алкашей. Ничего нового.
— Твоё сердце выдержит, Пепа, — ответил он, всё ещё глядя в окно. — Ты молодая, организм не успел ещё прогнить. Сколько ты бухаешь? Два года? Два с половиной?
— Не помню, — буркнула она и откусила ещё кусочек сыра. — Может, два, а может, и десять. А сердце точно заклинит, если я не выпью хотя бы рюмаху. Оно у меня всегда было не в порядке.
— Врёшь. Я знаю, что врёшь.
— Ни хрена ты обо мне не знаешь, Стенин.
Он перевёл на неё взгляд, ухмыльнулся.
— Ну почему же? К примеру, Пепа, я знаю, что в школе ты училась неважно, но любила читать. Постоянно в библиотеке книги брала. Знаю, что в училище волосы красила то в зелёный цвет, то в фиолетовый, то в синий... И знаю, что у тебя не было друзей.
— Ты что, следил за мной?! — возмутилась она.
Стенин ответил спокойно:
— Нет, не следил, но время от времени интересовался, как ты поживаешь.
— Нахера?
— А чёрт его знает... Я и сам, порой, спрашиваю себя: нахера? Ты ведь мне никто...
— Вот именно — никто! Если не считать, что ты моего отца грохнул! — Пелагея глядела на него с недоумением. — И знаешь, Стенин, что-то мне подсказывает, что у тебя с башкой не всё в порядке.