Высыпав остаток корма в кормушку, он пошёл домой — крепкий, точно кряжистый дуб, плечистый. Фраза «настоящий полковник» подходила к нему как нельзя лучше. Даже мучаясь от боли, он держал осанку, словно, если позволит себе ссутулиться, то сломается. В нём всегда был этот железный стержень — и в детстве, и в юности. А во время службы в милиции, стержень стал крепче, потому Стенина уважали и начальство, и подчинённые, и криминальные авторитеты. Уважали, а кто-то и боялся. Его методы были далеки от классического правосудия, очень часто он и его надёжная команда оперативников действовали вопреки закону. В последнее время, когда начались головные боли, Стенин начал задумываться: а не слишком ли много дерьма он сделал в жизни? Эти мысли тяготили. Ему хотелось что-то исправить, чтобы совесть успокоить. Он и сам не подозревал, что когда-нибудь у него появится подобное желание. Впрочем, это было даже не желание, а какой-то внутренний зуд. Головные боли, то и дело прилетающая стая ворон — всё это ему казалось сигналами, что жизнь в любой момент может оборваться. Он чувствовал, что стоит на грани. Возможно, в его голове растёт опухоль. Однако Стенин был из тех людей, которые до последнего тянут, прежде чем обратиться к врачу. Но он всё же дал себе зарок: если ситуация ухудшится, он пойдёт в больницу.
А пока... жизнь продолжается. У него есть птицы, которых нужно кормить и у него есть желание сделать что-то правильное. И у него была кое-какая мысль на этот счёт. Идея сомнительная, но она засела в голове как заноза. Пока он ещё колебался, однако внутренний голос с каждым днём подначивал всё настойчивей: «Сделай это! Помоги ей! Она умрёт, если ты ей не поможешь! Девчонка молода, но она уже одной ногой в могиле! Ты обязан ей помочь!»
Обязан помочь Пелагее Пашиной, Пепе, дочери психопата, которого он пристрелил десять лет назад? Ещё совсем недавно такая мысль показалась бы ему абсурдной. Но не теперь. Полковник Лев Аркадьевич Стенин уже дошёл до той стадии, когда «сделать что-то правильное», для него означало сделать что-то вопреки здравому смыслу. И даже вопреки желанию той, кому нужна помощь.
***
Раньше у него не было привычки спать днём, но теперь он взял за правило часа на полтора-два отправляться в царство Морфея в дневное время суток. Это была вынужденная мера. После такого отдыха головные боли почти утихали и не мучили до самого вечера.
В этот день, как обычно, Стенин лёг на диване в гостиной. Долго лежал с закрытыми глазами, но сон не шёл. Сдавшись, разомкнул веки и посмотрел на фотографию на стене. На ней были он и его жена Тамара — невзрачная женщина с грустными глазами. Она словно бы глядела в объектив фотоаппарата и мысленно что-то оплакивала. После её смерти от рака поджелудочной железы двенадцать лет назад, Стенин части задумывался над тем, сколько горя он ей принёс. И порой ему казалось, что именно тоска и отчаяние вызвали у неё смертельную болезнь. Поначалу чувство вины было сродни лёгкому порывистому ветерку, но с годами ветер усилился, и теперь Стенин готов был всё отдать, лишь бы у него каким-то чудесным образом появился шанс попросить у Тамары прощения. Это ведь из-за него она из яркой интересной женщины превратилась в невзрачную; из-за него в её глазах поселилась грусть. И он, вечно обделяя жену вниманием, не замечал, как она выцветает год за годом. Тамара никогда его ни в чём не упрекала, терпела, держала боль в себе. Порой ему даже хотелось, чтобы она закатила сцену, хоть как-то проявила свою обиду. Но нет...