Сперва «Новый град» избегал однозначно негативных оценок экономического законодательства нацистов, прежде всего создания Reichsnährstand, призванного исправить положение в сельском хозяйстве. Вместе с тем с самого начала, а с течением времени все более решительно «Новый град» отвергал политическую линию и особенно расистскую практику нацизма. Резкое осуждение Степуном жестокости и антидемократического характера нацистского режима заставило его отказаться от должности преподавателя в Дрездене (правда, он остался жить в Германии и умер там, пережив всю войну). Его фамилию пришлось убрать из списка редакционной коллегии, однако он продолжал писать для журнала и публиковался под своим именем.
Новый курс — «американский эксперимент» Франклина Д. Рузвельта — был встречен «Новым градом» с одобрением. Авторы журнала положительно оценивали способность Соединенных Штатов Америки проводить глубокие изменения в обществе и экономическую реформу демократическим путем, не разрушая основных политических и социальных институтов, и полагали, что этот опыт могла бы перенять и Европа. Журнал не поддерживал, однако, сохранение огромной роли банков, но отмечал, что другие достижения политики «Нового курса» легко перевешивают этот недостаток, который, возможно, будет устранен в будущем. Позитивные результаты осуществления «Нового курса», прежде всего на его первом, законодательном, этапе убеждали авторов «Нового града» в необходимости оказать полную поддержку Народному фронту и законодательству Леона Блюма, которое, как им представлялось, испытало на себе влияние американского опыта.
События февраля 1934 г. испугали либерально настроенную часть русской эмиграции, вскрыв моральную деградацию политической системы Третьей республики и вызвав опасения, что Франция может оказаться в руках у главарей фашистских орд. Этот страх, даже если опасность и преувеличивалась, вполне объясним, ведь положение русских изгнанников было весьма уязвимым в силу причин как экономического, так и политического характера. Русские рабочие больше, чем их французские коллеги, опасались последствий Великой депрессии и безработицы. В политическом отношении авторитарный диктаторский режим мог бы ограничить и без того слабые правовые гарантии, которые все-таки позволили многим русским изгнанникам обосноваться во Франции. «Новый град» высказывал менее серьезные опасения по поводу сотрудничества Народного фронта с коммунистической партией, чем другие левые и либеральные печатные органы русской диаспоры. Что же касается социального законодательства Блюма, его приветствовали с энтузиазмом как долгожданный первый шаг к защите человеческого достоинства французских рабочих. Единственное критическое замечание в адрес эксперимента Блюма состояло в том, что он не заходил настолько далеко, чтобы взять на себя выполнение функций, ранее принадлежавших финансовому капиталу. Авторы «Нового града» твердо верили, что финансовый капитал имеет исключительно паразитический характер и это не дает ему возможности участвовать в промышленном воспроизводстве и мешает осуществлению эффективной политики экономического планирования. Мы можем легко обнаружить здесь влияние экономического анализа, применявшегося лидерами германской и австрийской социал-демократии (О. Бауэром, Ф. Адлером). Как уже упоминалось выше, после начала гражданской войны в Испании и резкой эскалации напряженности после 1938 г. вопросы международной политики приобрели первостепенное значение, оттеснив на задний план проекты экономических реформ