, похлопывая мокрой рукой по моему плечу, с невиданной мною прежде тоской в голосе. – Я знаю твою боль, я знаю, как она страшна, но верь мне, Сигниф, никакая боль не вечна! Всё будет хорошо. Участь человека незавидна, но конечна – в этом наша мука, и в этом наше спасение». Он постоял некоторое время в тишине и начал говорить с легко различимым сарказмом в голосе и с едва заметной ухмылкой на бледном лице: «Все вечно хотят спать, но никто не хочет спать вечно… Так ты однажды сказал… Правда ли это, Сигниф? Что ты сейчас на это скажешь? Я вижу в этих словах лишь жалкую попытку, заранее обречённую на провал… Попытку ухватиться за жизнь… Но смысл заключается в том, Сигниф, что за жизнь не ухватиться, она убежит от тебя сама, бросив гнить в мучительных мыслях о смерти. Ты пытался ухватить ветер руками. Она сама убьёт тебя, лишь только ей выпадет удачный случай. Поэтому не будь глупцом, Сигниф… Всё это лишь Сон… Всего-навсего Сон… Глупый, комичный, странный, страшный, но всего лишь Сон, от которого тебе никак не очнуться. Сон, утратив который, ты более не обретёшь страх, горе и жизнь… Теряя его, ты не теряешь ничего! Но Сон не оставляет тебя, пока не изгрызёт твою невинную душу и, пережевав, не выплюнет её, израненную, очернённую, обесчещенную, на съедение смерти… Словно паразит, он вгрызается в твой разум и пускает в него свои одурманивающие яды. Насилуя тебя, жизнь сводит с ума! Безумец каждый, кто может искренне радоваться этому миру, этому кровавому пикнику на костях, этому бессердечному убийце, который даёт тебе жизнь, только чтобы её отнять! Неужели ты всё ещё веришь, что не изжечь тебя, не уничтожить? Брось! Этот мир не то что в силах переварить тебя, он уже это сделал! Мы здесь лишь гости. Но разве и мир этот не гость? Не он здесь господин, и ты не его раб! Ты, наверно, спрашиваешь себя сейчас: „Сплю ли я?“ Ах, не знаю, Сигниф, не знаю, можно ли уснуть во Сне? Не спит ли весь этот мир? Понимает ли он сам себя? Не есть ли он Сон? Что есть Сон? Что есть мир? Не есть ли всё происходящее – Сон пред очами мира или мир пред очами Сна? Но если это Сон, то кто же тогда спит? Чей это Сон? Ну уж не твой, Сигниф! О, не глупи, не глупи! Будь выше этого мира, он отверг тебя, он исчерпал себя и тебя! Взгляни на меня, Сигниф! Ты и без того знаешь всё это, и только потому я говорю это, что ты знаешь это. Но всё то время тебе не хватало храбрости взглянуть в глаза своему страху, теперь же смотрю я в твои чёрные глаза, Сигниф, и вижу тьму, поглощающую тебя тьму, но не противься же ей! Прими её! Люди ошиблись, назвав это тьмой! Люди глупцы и самоистязатели! Но не истязай и не обманывай себя ты, Сигниф! Если в жизни и есть нечто хорошее, так это непременно смерть и избавление! Не глупи, не тяни и не думай ни о чём, когда уже решился! Ночью человек с большей готовностью идёт на смерть, нежели при свете дня, при свете солнца… Ах, солнце! Этот хитрец и вор, бесшумно проползающий в наши тёмные жилища и прерывающий наш Сон. Не верь его свету, он обманщик! Сразив тебя своим огненным ликом, он снова заманит тебя в ловушку сутолоки дней. Не слушай его пламенных речей, не глупи, не поддавайся призрачному зову пустоты! Он клеветник на смерть и на вечный беспечный Сон без сновидений! Для этих речей надобно было ещё созреть. И ты созрел для них, Сигниф. Зерно сомнения, неожиданно вспыхнувшие в тебе однажды мысли упали когда-то в твой колодец и долго росли там, подпитываемые горем, страданиями и лишениями. Сейчас они наконец вырвались к свету, став могучим деревом. Деревом, которое более не в силах мириться со своей участью. Оно сбрасывает с себя оковы, сбрасываешь их и ты, Сигниф! Отказаться от испепеляющего света, придушить буйного зверя, столь долго и хладнокровно рвавшего твою плоть! Самоубийство – это самый храбрый поступок, на какой только способен человек! В нём он превосходит себя, побеждает себя, превозмогает самого себя, Сигниф!» «Но разве нет другого выхода?» – невольно вырвалось у меня в отчаянии. Он спокойно взглянул на меня и с жалостью в голосе сказал: «Выход есть всегда, Сигниф, и он только один…»