—Полагаю, вы привязываете их к Якорю и… топите
—Именно! , молодой человек! Да! Именно так мы и делаем! Ну вот, видите, какой вы смышлёный малый! Да! Мы привязываем негодяев и топим их! А пока это происходит, почти каждый на Корабле может увидеть подонка. Хоть мы и живём на разных этажах и у нас разные миссии, но в этот момент мы все становимся едины в ненависти и рвении отомстить преступнику!
—За что отомстить? Не удержавшись, спросил я.
—Как за что? Вы не находите бунт достойным отмщения? —Нет, ну если бунт действительно имел место, тогда конечно, но если человек ничего толком не сделал? Сообразив, спросил я. И он, поняв, что я имею в виду, вдумчиво ответил: —Да, юноша, вам ещё только предстоит понять, что любой бунт начинается с мысли, и чем раньше вы это осознаете, тем лучше!
«Да, пожалуй, он прав», , подведя итог размышлений. Но разговор окончен не был, а молчание всегда пагубно влияет на его развитие.
—Извините, я вас перебил, продолжайте. Мне очень интересно слушать, – стараясь как можно лучше прикрыть свою серьёзность и холодность, сказал я.
—Так вот. Пока предателя привязывают, каждый может выкрикнуть что-нибудь напоследок и затем, под ликования счастливых людей, мы спускаем этого мерзавца в неведомые глубины! И знаете, что самое интересное? – Он выдержал маленькую паузу. – Когда мы поднимаем Якорь обратно, на нём уже никого нет! Остаётся только гадать, что происходит там, внизу! Притом ждём мы совсем недолго! Судя по всему, злодей сталкивается там с какими-то поистине кровожадными тварями, раз они так быстро расправляются с ним! Нам это, конечно же, на руку!– Помолчав немного, он прибавил,—Вот так, молодой человек! Зрелище это подлинно прекрасное и производит очень сильное впечатление на всякого, кому удалось хоть однажды стать свидетелем подобного. Надеюсь, что вам доведётся когда-нибудь увидеть это действо!
—Да, было бы славно, – еле сдерживая свой ужас, ответил я.
—Ну что ж… Заболтались мы с вами не на шутку, молодой человек, не на шутку! Нужно сказать, вы очень приятный собеседник, и мне понравилось говорить с вами, но, увы, теперь мы должны идти, – закончил он
Я был безумно счастлив, когда Сервус спросил меня, где я предпочёл бы жить… Мысль о доме, о самой возможности дома, о том, чтобы иметь место, где я мог бы укрыться от этого безумного мира грела мне душу.
После наших долгих бесед мы подошли к двери, преграждавшей путь внутрь Корабля и, открыв её, пустились блуждать по столь нелюбимым мной коридорам. Все они походили друг на друга, и в моём воображении они давно уже представлялись мне частью одного огромного, спутанного лабиринта, который, увы, никто не оказался бы в силах распутать. Я был более чем уверен, что возьмись я что-нибудь в нём разыскивать, мне не удалось бы не то что достичь желаемого, но даже разобраться в том, что мне требуется найти, как и в том, что реально имеется в этих бесконечных переплетениях и ответвлениях, вечно ускользающих куда-то за поворот. Но теперь я был вынужден учиться ориентироваться, запоминать и различать эти туннели. Иначе нельзя было никак. Я бы просто заблудился, а Сервус затем оторвал мне голову за то, что я не явился на работу. Так что, напрягшись, насколько это было возможно после столь долгого и утомительного дня, я пытался запомнить путь от палубы до койки и всё время повторял у себя в голове: «Прямо, налево, прямо, переход, снова налево. Прямо, налево, прямо, переход, налево, непростая развилка, и здесь мне направо…»