Пытаясь скрыть, насколько это было возможно, свою брезгливость, я набрал полную ложку этой жуткой смеси и, засунув в рот, поспешил как можно скорей проглотить эту гадость. Надеясь, что, сделав всё быстро, ничего не почувствую, я прогадал и сполна насладился тошнотворным вкусом. Так или иначе, мне нужно было съесть всё, чтобы не умереть с голоду, и я ускорился. Через силу впихивая в себя ложку за ложкой, я держался как мог, чтобы не вырвать. Сервус смотрел на это с весьма странным выражением лица. Довольно быстро мне удалось поглотить всё содержимое тарелки. Во рту осталось мерзкое послевкусие.
«Ну наконец-то! »
Мы встали, и Сервус повёл меня прочь из этого скверного, битком забитого людьми места. Нужно признать, что он был очень искусен в том, чтобы находить лазейки между столами, и мы довольно быстро оказались у выхода. Там нас ждала очередь. Каждому выходившему вручали в руки какую-то пачку. Я также получил такую и, поспешив за Сервусом, бездумно сунул её в карман.
Мы вышли, и Сервус уже было хотел отвести меня на палубу, но я остановил его и спросил:
—Скажите, а есть ли у вас здесь уборная, и если да, то где она?
Повернувшись и осуждающе посмотрев на меня, он ответил:
—Да, разумеется. Дело вполне ясное, пойдите, конечно. А находится она у нас… В общем, вам сейчас… – Он указал пальцем в нужном направлении. – Идите в ту сторону, пока не увидите развилку, затем сверните направо и, пройдя ещё немного, по левую сторону вы увидите дверь. Вам туда. И возвращайтесь как можно скорей! Я буду ждать вас на палубе. Впрочем, вы и так уже знаете, что должны делать. Обед не пропустите! Как все пойдут внутрь, так и вы с ними идите.
—Хорошо, я вас понял. Постараюсь не задерживаться, – как бы оправдываясь, ответил я и пошёл в указанном направлении.
После долгих блужданий, как он и сказал, я увидел дверь слева и, войдя в неё, был поражён загаженностью помещения. Мне в нос сразу ударил резкий тошнотворный запах. Вдобавок к этому меня мутило после отвратительного завтрака, и, простояв несколько мгновений в оцепенении на входе, я не выдержал. Кое-как добежав до ближайшего сортира, я вырвал. Успев немного отдышаться и почувствовав, как желудок скрутило, я был охвачен новым позывом. И так много раз. Из меня вышло почти всё, что было внутри. Почувствовав чуть уловимое облегчение, я сел, опершись спиной на унитаз.
Я был измождён, тело лихорадило, некоторое время я не решался двинуться, чтобы не вызвать новый приступ. Хотелось поскорее уйти из этого мерзкого места, но сил на это у меня пока не было, и волей-неволей, чтобы как-то отвлечься от тошноты, я стал размышлять: «Ну вот! Забавно выходит! Теперь понятно, что можно было и не есть эту гадость. Всё напрасно. Но не могу же я вовсе не есть? Мне придётся. Даже несмотря на омерзение, мне придётся. Если хочу жить, мне придётся. Как же привыкнуть к такому питанию? Отвратительно, отвратительно, отвратительно! Какая еда, такие и люди! Вот она, истинная сущность людей: сплошные помои и отходы, испражнения, размазанные всюду, куда ни глянь. Лишь грязь, мерзость и похоть – вот что такое человек.