Когда мы вернулись к штабу, Сольвейг сказала, что хочет со мной поговорить. Мы вдвоем снова побрели по пустым улицам. Дойдя до моего дома, она остановилась.
– Я хочу, чтобы ты остался здесь, – не ожидая такого разговора, я удивленно посмотрел на нее. Сольвейг же, не дожидаясь моего ответа, продолжила. – Мы знаем, что скоро планета Йера будет разрушена, что ты не сможешь остаться здесь навсегда, но я хочу, чтобы ты был здесь до послезавтра. До того момента, когда все решится, – я сел на узкие ступени крыльца и молча смотрел на нее. На мгновение она о чем-то задумалась, но потом вновь устремила на меня свой взгляд, полный терзающих ее душу противоречий. – Я помню, как забрала тебя отсюда, но теперь не знаю, правильно ли это было.
– По-другому и быть не могло, – ответил я, – я так много нашел и так много потерял, – она села рядом со мной на ступени моего дома, – это моя жизнь. Судьба явилась ко мне в твоем лице, и я сам сделал шаг ей навстречу. Ни на мгновение я не пожалел об этом, и, даже если сегодня мой последний день, я благодарен тебе за все.
Все это время она смотрела на меня, не отрывая глаз, и я увидел то, что уже и не рассчитывал увидеть. Молочно-голубое сияние теплилось в ее глазах, придавая ослепительный блеск слезам, что бежали по ее щекам. Я почувствовал тепло в своих руках – это были ее руки. Мы поднялись на крышу такого родного мне дома и сели на самом краю. Казалось, все небо озаряло сияние, исходившее от нас. Я смотрел куда-то вдаль так же, как всегда смотрела Сольвейг. Я, наконец, понял, что она могла увидеть в ледяной тьме космоса, часами вглядываясь в бесконечность. Я видел то же, что видела она. Я видел нас, родителей, всех, кто был мне дорог и кому был дорог я. И не было границ между нами, не было жизней и оболочек. Мы знали друг друга тысячу лет, мы любили друг друга всегда, и эта любовь не кончилась, когда закончилась жизнь.
Из дневника Сольвейг
12 февраля 2774 года
Настал новый день. Никогда прежде я не задумывалась, как неповторимо прекрасен каждый рассвет. Возможно, в душе поселилось смирение, что он последний, и это придавало ему особенную непостижимую красоту, а возможно, то, что мы встретили его вместе с Вигманом Адальбертом, делало его таким. Каждый ли рассвет так же трогает твое сердце, когда рядом тот, кого ты любишь? Хотели бы мы узнать это завтра, если оно наступит для нас. Мы смотрели друг другу в глаза и видели там целый мир, и этот рассвет теперь останется в том, нашем мире.
Как одно мгновение пролетел день. Я очнулась от мыслей уже у трапа корабля. Вигман Адальберт протягивал мне руку, все вокруг суетились, но я видела только его глаза. Они вели меня, были моим солнцем, сияющим в бесконечной ночи мира. Как смогу я жить, если оно однажды потухнет?