–Секунду, вы хотели бы, что бы и я принял в этом участие? – недоуменно вопросил хозяин.
– Ни в коем случае, это работа касается только нас, и мы с радостью ею займемся, – пояснил я.
–Опять, – лицо хозяина не изменялось с тех пор, как я успел его чем-то ошарашить, – вот я знаю, что ты здесь один и сам я тоже один, о себя же когда я один, я говорю – я, – едва ли не на пальцах втолковывал мне хозяин.
– Вы ведь знаете мистера Вульфа? – прервал я монолог о местоимениях.
– Пса что ли? – дошло до него.
– Мы с мистером Вульфом, – подтвердил я.
– А он что, красить умеет? – будто уже поверив, спросил хозяин.
– Нет, крашу я один, но он много чего может, – с серьезным видом промолвил я.
Так что же нам нарисовать, подумал я, глядя на внимательно следившего за ходом моих мыслей мистера Вульфа. Мне всегда нравилось рисовать человечков, нет, не людей, а именно человечков, которые выражают одну только эмоцию и ни каких других больше. Такое личико можно изобразить любым: веселым, смешным, грустным и даже думающим о котах, у таких мыслей тоже есть выражение лица. Вовсе не обязательно думать как кот, и быть котом вы так же не обязаны, просто нужно знать, как они выглядят эти коты, и подумать об одном. Мораль состоит в том, что человечек не носит масок, у него есть только одно лицо и именно это лицо и есть он. А кто ты? ты не можешь быть человечком, но ты можешь его создать.
Тем временем работа уже началась, мистер Вульф строил мне рожи то ли позируя, то ли попросту хотел привлечь внимание. Неожиданно появился незваный гость, как черт из табакерки, откуда не возьмись. На вид человек пожилой, но при этом сохранивший статность фигуры и прямую осанку. Человека того я видел впервые, да и вообще люди здесь появлялись не часто. При всем при этом, я не тосковал по обществу, но был не прочь поболтать.
– Ты чего это пакостишь? – закричал дед, поглядывая на баллончик краски.
– Я, а с чего это? Неужели так скверно у меня выходит? – замявшись, уточнил я.
– А… так ты рисуешь значит, и что же там? – выпалил дед, как будто пытаясь извиниться, но извиняться все же не стал.
– А вы подойдите ближе, – предложил я.
– У тебя такие большие стены, а рисуночки маленькие, нужно рисовать крупнее, не видно же, – приговаривал дед, подходя все ближе.
Почти вплотную он подошел к стене и глядел очень долго, прошло минут пять.
– Красиво выходит, ты наверно художник? – всплеснув руками, восторгался дед.
– Нет, я не художник, хотя почему бы и нет. Все же я знаю, в чем мне льстят, – сказал я, спускаясь с высокого стула на котором недавно стоял.