Глава 7, в которой повествуется о том, как дон Хуан, весьма ослабший после болезни, сходя по трапу на родную землю в порту Буэнос-Айреса, мельком замечает в толпе знакомые ему шляпку мадам Браун и челку Гитлера, однако расценивает видение как галлюцинацию.
Глава 8, в которой повествуется о том, как дон Хуан раздираем внутренними противоречиями, поскольку сказать окружающим об убийстве Гитлера и его жены он не может и к тому же он вообще не уверен, что убил Гитлера и ему это не привиделось. На протяжении всей оставшейся жизни его продолжают преследовать пара из Германии, которую он видит то в районе Реколеты, то в Боскес де Палермо, то в баре Ля Пас на Авениде Коррьентес.
Как можно увидеть, роман оставляет больше вопросов, чем ответов на них. Всё в романе, начиная от названия трансатлантического лайнера («мечта», «сон»), на котором перемещается дон Хуан в Европу и обратно, и заканчивая происшествием с фюрером и его женой отдаёт мистификацией.
Сами по себе идеи путешествия американца в Европу, оставления Гитлером гибнущей империи для того, чтобы осесть в далёкой от политических страстей Европы Латинской Америке, наверное, нельзя признать новыми, как и идею подражания джойсовскому «Уллису» с его множеством планов, подтекстов, аллегорий и аллюзий.
За незамысловатой канвой повествования, как признавался сам писатель, скрыты десятки планов, а уж о количестве аллегорий и аллюзий писатель и вовсе отказался сообщить, рассчитывая, очевидно, что этим неблагодарным делом займутся исследователи его творчества (однако таковых почему-то не нашлось).
Далее можно перечислить труд писателя с весьма нескромным названием «Мой брат Борхес», в котором тот повествует, что многие творения Борхеса, начиная от цикла стихотворений в прозе «Пыл Буэнос Айреса» и заканчивая «Алефом» и «Пьером Менаром, автором Дон Кихота» пришли Воорту в голову ещё до их прочтения3.
Как успел понять автор, у Воорта с небезызвестным аргентинцем, уроженцем Буэнос-Айреса Х.Л. Борхесом были довольно-таки сложные отношения. Это следует хотя бы их того факта, что, называя Борхеса своим другом, писатель, тем не менее, не посвящает аргентинцу какой бы то ни было «Апологии».
Чем обусловлено возникновение таких чувств к Борхесу со стороны Воорта, нам невдомёк. Писатели, как известно не встречались, по крайней мере в окружающей нас видимой Вселенной, а также не вступали в какую-либо полемику. Нельзя исключить, что в Борхесе голландец видел некоего конкурента в сфере построения миров-фикций. Однако же на этот счёт мы можем строить лишь догадки.