Я медленно отдернул прозрачную занавесь, стараясь до последнего момента оставаться тихим и незаметным. Вот только мне вдруг стало не хватать воздуха…
На кровати лежал мой отец и безмятежно спал. От его лица цвета алебастра отражался лунный свет, и золотистые вены, похожие на прожилки на мраморе, искрились, несмотря на темноту.
Хватит ли мне смелости осуществить свои безумные планы?
Отныне я знал правду о происхождении этого существа, поэтому оно должно умереть, только и всего. Я должен убить это создание, которому обязан своим рождением, у меня нет другого выбора.
Я поднял серебряный клинок, который втайне от всех выковал, занес над грудью отца, потом без колебаний размахнулся, вложив в это движение всю силу, и пронзил его сердце. Я догадывался: одного удара, скорее всего, окажется недостаточно, чтобы оборвать жизнь этого существа.
Поэтому я проигнорировал изумленный вскрик, сорвавшийся с болезненно изогнувшихся губ. Постарался не замечать отчаянный взгляд, который вперил в меня отец: его глаза перламутрового цвета, лишенные зрачков, пытались уловить выражение моего лица, ища какое-то оправдание. Я не обращал внимания на золотисто-коричневую жидкость, обжигавшую мне пальцы. Только резко выдернул кинжал из груди отца и снова вонзил, на этот раз в горло, между грудиной и шеей, погрузив клинок в его плоть по самую рукоятку.
На миг я почувствовал сопротивление одного из позвонков, но сила, которую я вложил в удар, взяла верх над костью. Металлическое острие прошло сквозь плоть и вонзилось в матрас, а я дал волю своей ярости, издав ужасающий крик.
Отец не сопротивлялся. Он лишь железной хваткой стиснул мое запястье, так что его длинные пальцы сжались в кулак, и легко потянул меня вниз. Затем другой рукой он погладил меня по щеке и наконец, словно тисками, сдавил мой затылок.
– Почему… Верлен? – пробулькал он. Звук получился отвратительный. На лице отца отразилась безмерная печаль. – Почему всегда… всегда заканчивается вот так?
Внезапно стены комнаты побледнели и растаяли во мраке, как и все, что меня окружало.
В следующую секунду я оказался в совершенно иной обстановке – обессиленный, растерянный и полностью осознающий значение своего поступка и его последствия. Со всех сторон неслись экзальтированные вопли, из-за чего мне показалось, что мой череп вот-вот взорвется под натиском этих криков.
Оглядевшись по сторонам, я понял, что нахожусь на площади перед дворцом – и совершенно не удивился. Вокруг собралась толпа, очевидно, стремясь воспользоваться единственной возможностью удовлетворить свою жажду кровавых зрелищ.