— И? — на лице Асем мелькнуло что-то отдалённо похожее на интерес. — Кстати, ты умная.
— Просто никогда не говорю вслух всего, что вижу, — пожала плечами Акмарал. — Когда большую часть времени держишь язык за зубами и говоришь только по делу, впечатление о твоих мозгах резко возрастает. Насчет твоего «и»: я понимаю, что это решение было для тебя непростым. Молюсь всем богам, чтобы оно оказалось правильным, только и всего.
— Ты умная, — повторила Асем, серьёзно взглянув на подругу и словно читая её мысли. — Да. Ты очень хорошо меня понимаешь.
— А ещё ты говоришь очень острые вещи, женщина, — седой орк поднял руку, останавливая разговоры за столом и требуя тишины.
— Это на какую же тему? — удивилась бывшая рабыня, оборачиваясь в его сторону. — И кстати, я сейчас не с тобой разговаривала, если что. В женском разговоре поучаствовать решил? Ничего, что тебя не звали?
— Мы с тобой сидим за одним столом. Есть правила и обычаи народа, всем присутствующим отлично известные, — вежливо, но твёрдо сказал седой. — Тут чужаков нет и все орки тебя отлично слышат. И понимают, — со значением добавил он. — Даже между строк. Женщина, зачем ты специально обижаешь воинов своего народа, называя их слабыми? Ещё и настолько напоказ?
— Меня зовут Акмарал, если ты забыл. Я разговаривала с подругой, не с тобой. То, что у тебя хороший слух, не повод лезть в чужую беседу, для тебя не предназначенную. Ничего, что резко? — орчанка вопросительно изогнула брови и нарочито участливо подняла подбородок.
Мужчина за столом глубоко вдохнул и медленно выдохнул:
— Акмарал, даже если ты и права по сути (что, надеюсь, не так), зачем говорить такие вещи здесь и сейчас? Я пытаюсь не ругаться и найти общий язык. Откуда в тебе столько пренебрежения к мужчинам одного с тобой народа?
— В плену научилась, — орчанка смотрела на собеседника абсолютно спокойно. — И имела возможность лично сравнить, как говорил этот пятнистый человек, его боеспособность с вашей. Пожалуйста, не подменяй понятия: то, что вы воюете гораздо хуже него, не означает моего автоматически плохого к вам отношения.
— Ты действительно очень умная, — нехорошо прищурился седой. — И зачем-то сознательно давишь на больные места. Спрошу ещё раз: зачем?
— Я в ответе за свои слова, но не за твои чувства, старик, — холодно уронила бывшая рабыня. — Что там у тебя болит, твои личные проблемы. Если ты так обидчив на чужие оценки и факты, удивляюсь, как дожил до своих лет.
— Ты никогда не видела, как сражаюсь я, — покачал головой, вступая в разговор, Даулет. — Да, ты могла видеть и наверняка видела, как бьётся этот хуман, который ушёл; твоя сестра рассказала кое-что, — воин обнял Жулдыз, прижавшуюся к нему сбоку. — Я согласен с тем, что он — очень хороший воин. Хотя и не видел лично, полностью полагаюсь на мнение твоей сестры… Но как ты можешь сравнивать нас с ним? Если в деле не знаешь даже одного меня?