Асем, улучив минутку, отвела меня достаточно далеко в сторону и пояснила: когда я впервые встретил её, то даже у неё были сходные мысли и пожелания в мой адрес. Она живо напомнила мне злосчастный кинжал, который я вручил ей, сняв с убитых; и которым в самый первый день нашего общения она хотела ткнуть в меня не раз и не два.
Что-то типа рефлекторной психологической защитной реакции.
«Девочкам нужно время. Я поработаю с ними в том плане, что мы им не чужие. А ты пока займись Хе?», — она это предложила настолько настойчиво, заглядывая мне в глаза, что я не смог не спросить о причинах такой трогательной заботы.
Ответ, как водится, внушал.
Оказывается, самец человека (и я в том числе), не имея долгое время физиологических контактов с самками, начинает пахнуть иначе.
Орчанки с их вездесущим носом-детектором этот запах воспринимают, как преддверие агрессии в свой адрес. По крайней мере, это было справедливо в отношении Акмарал и Жулдыз, знавших меня мало.
Соответственно, психологический микроклимат коллектива резко спикировал вниз. Как говорится, рефлексы — вещь неуправляемая.
Асем не стала углубляться в детали, но по контексту было понятно и так: в рабстве и в плену с девчонками вполне могло происходить что-то нехорошее.
Подробностей орчанки никогда не расскажут, особенно представителям другой расы, но психотравма — вещь такая. На точность личного анализа влияет со скоростью звука.
Дальнейшие попытки выработать какой-то совместный алгоритм принятия решения затянулись практически до утра и ни к чему хорошему не привели.
Я и Хе были категорически против вываливать новоприсоединившимся все детали наших планов. Асем же категорически не хотела бросать соплеменниц одних в степи.
Те в свою очередь норовили буквально волоком утащить её по какому-то только им известному маршруту — а наша с Хе компания ими изначально не рассматривалась и была крайне нежелательной в качестве стратегических попутчиков.
Чтобы не висеть над душой у кочевниц и успокоиться самому, отхожу подальше в степь. Как назло, именно в этот момент атмосфера сгущается:
— Держи девок! Держи девок! — смутно знакомый голос вначале орёт в районе стоянки, затем с азартом свистит что есть мочи.
Судя по росту, пропорциям и языку напавших, на этот раз на нас вынесло невесть откуда взявшихся гномов.
Развернувшись на крик (в ночной степи слышный достаточно далеко), не глядя себе под ноги, с замиранием сердца бросаюсь обратно.
Нога по закону подлости вместо опоры попадает в нору то ли крота, то ли суслика. Поскольку скрываться и соблюдать тишину смысла уже нет, не сдерживаюсь и ругаюсь вслух. Видимо, получается достаточно громко, потому что примерно посередине между мной и девчонками из высокой (по пояс) травы тут же вырастает коренастая фигура.