— Тут, на пограничном кордоне, государева власть ещё как-то держится даже без царского догляда, — утерев пальцами роскошные усы, тяжело вздохнул станичный атаман. — Казаки службу несут справно, а вот в строевых частях вдоль всего Сибирского тракта уже свирепствует анархия. Дезертирство солдат стало повальным. Из столицы приходят противоречивые приказы, один дурнее другого. Главный штаб армии требует немедленно отправить пополнение на фронт, а штатские министерства обрезали всякое финансирование военных поставок. Череда забастовок шахтёров привела к заторам на железных дорогах. В городах резко возросли цены на продовольствие, деньги стремительно обесцениваются.
— Вот-вот, бумажные керенки скоро рулонами на локоть наматывать будем, — поддакнул командиру пьяненький сосед с вихрастым чубом.
— Объявленная ещё зимой продразвёрстка забуксовала, — пожаловался путешественникам атаман. — Не желают пахари расставаться с урожаем за бесценок. А у временных администраций нет ни сил, ни желания отнимать нажитое крестьянское добро. По всем губерниям бунтом пахнет.
— Да и я тож своё не отдам! — грохнул кулаком по столу разгорячённый сосед. — За сущие копейки зерно скупают, жидовские морды!
Атаман успокаивающе положил ладонь на плечо обиженного земляка и продолжил исповедь:
— Батюшка Алексей, в стране теперь вообще всё стало очень временным: правительство, учредительное собрание, законы, приказы и даже деньги. Часть властных структур уже кануло в безвременье: в большинстве центральных уездов полицию разогнали, а узников выпустили из тюрем на волю. В Сибири закрыли все каторги. «Птенцы Керенского» разлетелись по просторам империи. В городах стало страшно по улицам ночью ходить, разбойники в каждом закоулке поджидают. Да и не поймёшь теперь, кто хуже — тати ночные или временщики заезжие. Прежних начальников повсеместно сместили, заменяя политическими горлопанами. Только казачки старый порядок и удерживают в станицах.
— Пусть только в наш край сунутся, лощёные интеллих-х-генты… — зашипел буйный казачок с другого края стола и зло уставился на малопьющего чужестранца.
Вито Лосано зябко поёжился под колючим взглядом изрядно выпившего казака. Хорошо, что шашки у лихого рубаки под рукой не нашлось, и казнь «немца» откладывалась до протрезвления станичника.
— Испанец по-нашему не разумеет, — заступился за брата-интеллигента Андрюха. — Однако Витёк парень правильный.
— Он хоть и «немец», а с деревянным пулемётом против полусотни хунхузов выступить не побоялся, — громко рассмеявшись, похвалил храброго чужестранца Герасим Палкин.