– Вы мне, Пётр Иванович, это каждый раз говорите!..
– И ещё скажу. Буду повторять, пока не запомнишь… Если мы бюджет означенный не осваиваем, значит, в следующем периоде мы навряд ли такую же сумму получаем! Как я тебя учил, а?.. Планируй к проведению как можно больше мероприятий… Самых что ни на есть низкобюджетных. В отчётах пиши их, как высокобюджетные. Приглашай всякий околокультурный сброд, делай инфоповоды, заливай всю эту чепуху на наш официальный сайт и в социальные сети… Действуй! Ни минуты покоя!.. И самое главное – когда бюджет кромсаешь, ты не только обо мне думай! Ты и про коллег своих не забывай, и про чиновников комитетских, и про городскую администрацию… Ясно?..
– Значит, не нравится вам, как я работаю…
– Не нравится… есть в тебе какая-то червоточинка… Мешает она тебе преобразиться в нормального госслужащего!.. Мешает…
– А что прикажете мне сделать, чтобы вам понравиться? Вынуть сердце и выкинуть?..
– Во-о-от, вынуть и выкинуть… Это ты верно подметил! И сердце, и совесть… всё на свалку!.. Всё, что мешает хладнокровно работать!
– А что ж вы меня, Пётр Иванович, не выгоните, коль я вам не люб?
– Я к тебе уже привык – это раз. Скорее всего… вместо тебя такой же тупица придёт – это два. Его тому же самому учить придётся – это три. А тебя я уже наполовину выучил – это четыре.
Грузный мужчина достал из портфеля папку с документами и положил подле Стрюцкого.
– Переделай, Степан. И помни, из тебя толк ещё может выйти… Если за ум возьмёшься…
Андрiй Скляренко застонал:
– Люди, ви самі себе чуєте? Що ви таке говорите? Вам не соромно? Вам плюнути в своє віддзеркалення не хочеться?28
Грузный мужчина встал, тряхнул портфелем и спросил у медбрата:
– Вы на следующей выходите?
– Да-да, вот только соберу свои вещи.
Грузный мужчина принялся терпеливо ждать, пока медбрат запихивал влажные бинты, баночки, тюбики, блистеры в мокрую сумку и распахивал иллюминатор. Длинная солёная волна вытащила два тела наружу. Иллюминатор захлопнулся навсегда.
Следующим днём лайнер пробудился в истинный полдень. Изредка дул несильный ровный ветер. Море цепенело. Жирные тучи лепились вдоль горизонта. Блистательное солнце было, как полагается, само по себе. Завтрак никто не приготовил, бранч бессовестно остыл и лишь к обеду пассажиры, мучимые после ненастной ночи головными болями, решились покинуть свои каюты. Любовно наготовленные шеф-поваром блюда ели без аппетита. Отобедав, оставались сидеть за столиками, молчали, переглядывались.
Вскоре скучающий бармен наткнулся на телевизионный пульт и придумал посмотреть новости. На плазменной панели нарисовалась ублаготворённая голова старого российского президента. Голова что-то воодушевлённо говорила, выключенный звук побуждал к способности читать по губам. Но немощные головы присутствующих отказывались разгадывать оральный ребус и непроизвольно читали слова внизу экрана, что протекали справа налево и, будто бы стесняясь самих себя в частности и семантической составляющей сюжета в целом, торопились как можно скорее сгореть со стыда, вывалиться в небытие, за пределы экрана, за край смыслов, за рамки чувств… Тем временем бегущая строка, не обращая внимание на эмоциональный фон собственных единиц речи, восторженно свидетельствовала, что старый президент стал новым президентом, согласно предварительному подсчёту голосов! Ура! Экран мажорно зацвёл, толпа митингующих выбросила флаги, воздела руки, приветствуя пожизненно отбывающего свой срок кремлёвского узника. Следом на экране опять проступил решительный лик старо-нового президента. Андрiй Скляренко рассержено проговорил: