– О ревности здесь дело не идет, просто будь с ней поаккуратнее, – наставлял я бедолагу, которого ничто уже не могло хоть как-то отвлечь. Стю казался настолько возбужденным, что пока мы ехали в такси, он кончил несколько раз, пока водитель небрежно тормозил, и Стю валился Стелле на коленки.
В отеле мы открыли шампанское. Вилли произнес грандиозную речь, я скромно вторил ему. И затем мы оставили голубков наедине, предварительно повесив на ручку двери табличку «не беспокоить»; ниже: «идет дезинсекция!».
Через секунду зажегся экран телевизора, мы притащили заранее кассеты с порнухой и ящик пива.
– Пускай развлекаются.
Вилли вел машину слегка нервно. Потом включился портативный экранчик, а на нем – вот тебе диво – Стю, который не знает с чего ему начать. Ретируется в санузел. Отливает. Стелла же стоит непринужденно посреди комнаты, шмотки разбросаны по полу, голова запрокинута, и курит косяк, выдувая дым по-пижонски в потолок. Соски её кровоточат молочной смесью «агуша». Она одевает футболку Стю, которая наверно насквозь пропахла потом и пивом, и мокрая ткань небрежно обволакивает вздыбившиеся соски, а влажные губы сами по себе расходятся, как неисправная молния на пальто.
– Открой окно! – приказывает она.
Стю слушается. В таком запашке можно и задохнуться. Правильно. Это пойдет ему на пользу. Кровь приливает к голове, я слышу шум города и редкие гудки клаксона, запах поп-корна.
– Выключи свет!
И я выключаю. В комнате всё равно светло. Мебель с торшерами оживает и начинает переговариваться. Стелла подходит ближе. Вид у неё совсем ангельский. На ум приходит, что ей нет ещё пятнадцати. Она обвивает меня словно цветок мертвое дерево и процеживает сквозь зубы, когда наши лица достаточно сближаются: «А теперь, давай снимай штаны!».
Стелла открывает двери восприятия
Пока она у меня отсасывала, кто-то пристроился и засадил ей сзади. Не знаю, кто это мог быть, даже угадывать не пытаюсь, было темно, а квартира моя сплошной проходной двор для всякой швали, которая в те времена ошивалась поблизости.
В любом случае, я и до этого замечал что-то неладное в себе, отчего возникало вопросов больше, чем ответов на них. Пренебрежительное отношение окружавших меня людей к моей персоне стало фактором номер один, но подумать о том, что это всего лишь побочный эффект того, что происходило на самом деле, в голову мне не приходило. И прийти не могло ни в коем случае. В очередной раз, когда Стелла, стоя на коленях, отсасывала у меня, и кто-то, как я уже упомянул, пристроился к ней сзади, и засадил поглубже, отчего всё тело её вздрогнуло.... тут-то я и нащупал этот зачерствелый рубец у неё на затылке. Будто бы целый мозг вынули и засунули обратно, предварительно, конечно же, подвергнув определенным манипуляциям. После моего открытия жизнь, вершившаяся всё то время вокруг, стала интересовать меня куда меньше; большую часть времени я проводил в архивах и искал, искал, искал. То, сам не знаю что.