Соседний сарай был чем-то вроде мастерской. В нём стоял дубильный станок с распорками для вычинки шкур, на котором были натянуты длинные лески непонятных нитей. Рядом стоял стол с напильниками, молотком, небольшим топориком, ножами-скребками и парочкой костяных заготовок, видимо, под ножи. Над столом висела длинная дуга охотничьего лука, туго стянутая тетивой. Рядом с ним на стене висел кожаный колчан с десятком стрел с жестяными острыми наконечниками и чёрным оперением.
– Вот это вещь, – восхищённо сказал Ефрем и стал рассматривать лук.
– Всю зиму делал, – отозвался Павел и снял с крючка лук со стрелами. – Раньше тетиву синтетическую делал, но это не то… Рвётся быстро. Сейчас научился дубить оленьи сухожилья. Удлинил плечи лука и теперь хоть на медведя ходи.
– Можно? – спросил Ефрем и уже потянулся за оружием на стене.
– Обращаться хоть умеешь? – пожал плечами Павел.
– Второй взрослый. Ходил на кружок к одному якуту, когда в школе учился.
Лук был лёгкий и приятно лежал в руке. Ефрем вытащил из колчана стрелу и вложил в тетиву. Тукая, звонкая тетива заскрипела, неохотно прогинаясь.
– Ладно, будет ещё время поиграться, – ответил Павел. – Пойдём. Нужно баню натопить. После долгой дороги самое то.
Последние слова Ефрем будто не услышал. Он продолжал натягивать тетиву, вспоминая те навыки, которые, казалось, давно уже были позабыты, но мышечная память всё прекрасно помнила. Ефрем осознал, как близко сейчас находится его желанная добыча. Его голод был силён как никогда, а представленный шанс был редким подарком судьбы. Натянув тетиву до упора, он резким движением направил натянутый лук в сторону Павла и разжал пальцы. Стрела прошила грудь легко и быстро. Павел ещё несколько секунд стоял на ногах, не чувствуя боли от шока, не осознавая до конца, что сейчас произошло. Ефрем не медлил, и уже вложил в тетиву вторую стрелу. Придя в себя, Павел быстро выхватил с пояса нож, но вторая стрела, которая вошла ему в плечо и развернула немного вбок, оказалась быстрее. Парализованные мышцы руки слушались плохо. Охотник замахнулся, но упал, отчаянно засучил ногами по земляному полу и снова попытался достать обидчика ножом, озлобленно, как дикий зверь рассекая воздух, до боли в ладони сжимая рукоять. Ефрем аккуратно перепрыгнул лежащего на полу Павла и вышел во двор.
Ефрем не спешил возвращаться в сарай. Он стоял, вдыхал полной грудью свежий весенний воздух и ждал, когда бьющееся в конвульсиях тело Павла наконец затихнет. Впервые за долгое время в его душе был настоящий покой и радость от долгожданной награды за долгое время терпения.