Но это было ограниченное по времени и очень сомнительное развлечение. Невероятно скучные дни в постели тянулись бесконечно долго. Занесённое снегом окно практически не давало света, и Олег почти потерял счёт времени, но ему казалось, что прошло совсем немного. Из шкур диких животных Ефрем сшил ему какое-то подобие тулупа, в которое он обворачивал тело Олега и раз в пару дней выносил на свежий воздух, чтобы тот не одурел от вечного заточения. Впрочем, пребывание на свежем воздухе практически не приносило никакого удовольствия – обездвиженное тело быстро сковывал холодом колючий мороз, и Олег начинал изнемогать от ноющей боли, которой скручивались его заживающие культи. Тем не менее, возвращаться обратно в избушку тоже не хотелось – в ней приторно воняло кислым потом, слежавшимся хламом и горелым человеческим жиром, который вызывал нестерпимую тошноту до тех пор, пока нос не привыкал к этой вони.
Уже давно Олег мечтал помыться. Ему хотелось хотя бы просто обтереться чистым влажным полотенцем, или прыгнуть в снег голышом, но, будучи плотно запеленованным как младенец, он не мог этого сделать.
– Эй, – иногда задавал он вопросы Ефрему. – Ты вообще тут моешься, а?
– Ага, – отвечал тот.
– Где?
– Речка широкая, прохладная. Нырнул, глиной того. Обмылся. Обсох.
– Но речка летом, а зимой?
– Зимой? – всерьёз задумался Ефрем. – Чего там, той зимы…
Олег очень сильно опечалился когда понял, что до весны ему не помыться. Сначала он решил смириться с этим, но негодование снова заставило его говорить:
– Мне нужно помыться. У меня уже вся жопа обосрана. Ты меня держишь над ведром, я даже дел своих сделать не успеваю, и сразу назад.
На лице Ефрема отобразилось то ли смущение, то ли разочарование, то ли тоска от нежелания заниматься помывкой в такое холодное время года. Он не нашёлся что ответить и решил проигнорировать требование Олега.
– Ты слышишь меня? – снова отвлёк Олег Ефрема, который сидел за столом и вязал из сухожилий верёвку для новых птичьих силок. – Ты Ларису вообще давно мыл? Помрёт от грязи у тебя скоро. Не будет тебе детей.
– Иииыыы! – бросил Ефрем раздражённо силки, схватил с печи цинковое ведро и пошёл к ручью за льдом.
Через пару минут Ефрем вернулся снова и поставил ведро на печь. Как только лёд растаял, он отцепил от гвоздя цепь Ларисы и вывел её во двор. Почти сразу же Олег услышал дикий визг женщины, будто её резали и испугался. Ефрем вернулся быстро, ведя на цепочке полусогнутую Ларису, которая уже почти разучилась ходить прямо, а только прыгала как шимпанзе, немного опираясь иссушенными руками о землю. С Ларисы ручьями текла ледяная вода. Она скулила и тряслась, забившись в угол и шмыгая носом. Ефрем снял с гвоздя кусок Олегова комбинезона, который был пущен на тряпки, и наскоро обтёр им Ларису.