- Завтра уезжаем в Москву, засиделись!
А Геня добавил:
- В такое время, как теперь, в Москве гораздо интереснее, чем здесь.
- Разумеется, - в этом вы вполне правы, - согласился Сыромолотов. - В Москве или, еще лучше, в Петербурге.
- А не читали в газете - в "Русском слове" это было, - Ленин будто бы арестован австрийцами в Кракове и сидит в тюрьме! - обратился вдруг к нему Саша.
- Кто, вы сказали?
- Ленин, - повторил Саша, а Геня, заметив недоумение на лице художника, пояснил:
- Вождь партии большевиков... Эмигрировал из России после девятьсот пятого года.
- A-a, Ленин! Да-а, я о нем имею понятие, - сказал Сыромолотов. - Так арестован, вы говорите, австрийцами?
- Да, и посажен в тюрьму в Кракове.
- Вот как!.. Я читал, что Максим Ковалевский арестован, профессор и вообще... деятель он какой-то.
- Да, и Максим Ковалевский тоже, но это еще и так и сяк, - сказал Геня, - а вот Ленин в австрийской тюрьме, - это гораздо более печально!
- Гм, да, конечно... Ленин, и вдруг... - скажите, пожалуйста! Может быть, затем арестован, чтобы выдать его русским властям? - выразил вдруг осенившую его догадку художник.
- Вот именно, - подхватил Саша. - Ведь это Ленин. Это социал-демократы большевики направляли русскую революцию девятьсот пятого года!
- Ленин?
- А как же! И австрийское правительство это отлично знало, конечно, и он не первый уж год, мне говорили, живет в Кракове, и вот - арестован!.. Ну, до свиданья, Алексей Фомич! Счастливо, как говорится, оставаться!
- Счастливого пути, - совершенно механически сказал Сыромолотов, и они простились.
А когда художник вернулся в свою мастерскую и глядел на "Демонстрацию", он силился как-нибудь представить себе того, кто руководил ни больше ни меньше как революцией в России девять лет назад, и не мог, конечно. Он очень мало слышал о Ленине и никогда не видал, разумеется, его портрета.
Но зато картина "Демонстрация" осветилась для него, художника, новым светом, кроме обычного, солнечного, свойственного летнему южному дню. Как будто где-то вдали, за рамкой картины, стоял этот направляющий, руководящий - вождь революционных сил, и от него исходил этот другой свет, отражающийся на лицах, охваченных экстазом.
Он приоткрыл завесу в будущее, и свет хлынул именно оттуда, из-за этой завесы, из будущего, которое ему, Ленину, почему-то представлялось вполне ясным...
Но вот началась мировая война и сам он, вождь армии революционеров, вдруг оказался в австрийской тюрьме. Вопрос - что важнее, революция или война, - как будто решался в пользу войны... Однако Сыромолотову изо всех сил не хотелось допустить такого решения. Он был упрям, это с одной стороны, а с другой - он был теперь одержим своей новой картиной, которая очень тесно связывалась в его сознании с Надей Невредимовой.