По тропинке спустился вниз.
– Что такое?
Я был пьян и весел.
– Что случилось? С новым годом!
– С новым годом! Занесло в кювет, ебаный в рот! Никак…
Усатый дядька весь "вареный" в меховой шапке, улыбался.
– Хули, Мишка без одной руки, помоги, а?
– Яволь!
В канаве на боку коляской вверх отдыхал мотоцикл. Угрюмый Мишка не представился. Вдвоем легко справились, выкатили "Иж Юпитер" на дорогу.
– Как сами-то не убились?
– Повезло. Хули, у нас магазин закрыт, пришлось в поселок ехать, – «вареный» сел за руль, затрещал двигатель, запахло выхлопным газом, – думал хана! А ты куда идешь?!
– Гуляю!
– Здесь кабаны бывают!
– Точно, – кричу в ответ, – там за холмом целый дом!
– Что?!
Я махнул рукой.
– Поехали с нами!
Он смотрел ясно и весело, накручивая ручку газа.
– Хули шататься ночью по полям, только в поселок заедем!
Однорукий уже сидел в коляске, нацепив на бошку яйцевидный шлем с кожаными ушками. Я оглянулся последний раз – нигде не видать этого озера и прыгнул за спину усатого.
В пятиэтажке у барыги купили "столичной" целую сумку, рванули обратно. Приехали в какую-то деревню, остановились у дома с верандой. На крыльцо выскочила молодая баба в юбке и белой рубашке.
– Женька! Привез? Чего так долго?
– Улетели в канаву, вот – Леха, помог вытащить.
Я чувствовал, что на меня смотрят, сексуально помогал однорукому закатить мотоцикл в сарай. Девка схватила сумки и убежала в дом. В избе длинный стол, пьяные головы, грязная посуда на подоконнике, ёлка, музыка из телевизора.
– О! – к нам потянулись руки, Женька с Мишаней сели на почетные места, я скромно устроился с краю. Взял хлеба, мне тут же налили, очень хотелось соленого огурца, но они были далеко, просить передать неудобно.
– Налегай, братишка!
Мужчина рядом, с пышными усами, аккуратным "финским домиком" и широкими дружелюбными глазами, перебазировал откуда-то миску с квашеной капустой, поставил рядом.
– Спасибо, дружище!
– Петя, – он сунул ладонь.
– Ковалев.
Почему-то я назвал себя так.
– Жорж. Тьфу, Алексей – Андрей.
Что я несу? Ему было похер, вряд ли расслышал, жахнула музыка. Мы с Петюней стремительно лакали «по-децелу», очень хотелось кушать. И, о чудо. В комнату вошла кастрюля со старушкой, то есть наоборот – старушка с кастрюлей, я уже плохо соображал. Женькина сестра стала раскладывать по тарелкам, оу… картошка с тушенкой. Отлично, будет, чем блевать.
Женя менял пластинки на радиоле, были танцы, брожение туда-сюда, банка с огурцами уже стояла рядом с моей тарелкой…
Я не заметил, как Таня села рядом, они вспоминали с Петькой свадьбу прошлым летом, жениха, который сказал – винограду мало на столе, вскочил на "яву" и сорвался в поселок, а навстречу "камаз" летел. Потом собирали жениха вдоль дороги, голову так и не нашли. Какие прекрасные люди, думал я, брошу все и останусь здесь жить. Да. Решено, навсегда! Танька вертелась, кого-то звала, передавала закуски, терлась сиськами об мою спину, я держал голову в ладонях и улыбался как тот пес из "Бременских музыкантов"…