— А скучать ты у нас не будешь. Хочешь, за грибами сходим? У нас здесь очень много боровиков. Ты любишь собирать грибы? Я страх как люблю! Пойдем?
— А тебе ведь на работу.
— Ерунда! Говорят: «Работа не волк, в лес не убежит». Наработаюсь еще. А грибов не станет. Черт не возьмет этих больных.
Она не понимала, что такими рассуждениями о работе порочит себя перед этим возвышенно настроенным и честным парнем. Он слушал ее и думал о Саше, о ее отношении к труду, о том, как она уходила на целые дни, из-за чего он, дурак, ревновал, страдал и совершил глупость. Теперь поведение Саши представлялось ему беззаветным служением делу. От этих мыслей ему стало еще стыдней за себя.
Однако Любе все же удалось уговорить его пойти за грибами, и они пробродили по лесу до трех часов дня. Грибов действительно было много. Но большую часть времени они потратили на странную игру: Петру хотелось как-нибудь оторваться от Любы, которая становилась ему все более неприятной, и походить одному, помечтать, подумать, а она ни на шаг не отставала, будто боялась, что он убежит. И он, наверное, убежал бы, если бы не портфель, который ему не дали взять с собой.
По дороге домой Люба забежала на медпункт. Вернулась взволнованная и сообщила:
— Передавали по радио: Гитлер напал на Польшу. Там воюют… Многие боятся, чтоб он на нас не пошел… Говорят, он хочет забрать Польшу, чтобы до нашей границы дойти.
— Что ты! Мы же только что договор заключили о ненападении и дружбе.
Сообщение о войне в Польше взволновало и Петра, но совсем по-иному: он, как и многие в его годы, жаждал героических подвигов и считал, что героем можно стать только на войне. Хозяйка тревожилась больше всех — за мужа-солдата. Ей захотелось поскорей узнать, что говорят люди старшие, уважаемые, и она побежала в сельсовет. Когда они остались с глазу на глаз, Люба без девичьей застенчивости обняла Петра.
— Знаешь, Петя, я страшно боюсь, что меня возьмут в армию.
Петра покоробили ее слова. Он, как и все его друзья, считал службу в армии своим долгом и честью. Как же он мог уважать человека, который страшится долга! Люба стала ему просто ненавистна, и он только и думал о том, как бы скорей сбежать отсюда. Но странно: когда он почувствовал себя страдальцем, оскорбленным и униженным, у него хватило решимости уйти от любимого человека, а теперь ее не было: не мог он на тепло и ласку ответить неблагодарностью и грубостью даже такому человеку, который был ему неприятен. Однако и оставаться здесь он больше не мог, а потому решил убежать тайком, без объяснения.