Саша опускает глаза, крепче прижимает к груди свою дочку. Нет, это не укор, это боль души.
— Счастливого пути вам, Шурочка, — говорит женщина с ребенком ласково и сердечно. — Коли все обойдется, не забывайте нас, возвращайтесь.
Саша радостно встрепенулась, с благодарностью посмотрела на женщин полными слез глазами.
— Я вернусь. Я непременно к вам вернусь. Родные мои, добрые!..
— Ну, хватит вам! Целуйтесь — и едем. Путь не близкий, — грубовато сказала Аня, по-мужски вскакивая на передок и разбирая вожжи.
В местечке они заехали в больницу — попрощаться с Марией Сергеевной. Саша взглянула на доктора и ужаснулась: она постарела, осунулась, поседела.
— Что с вами, Мария Сергеевна?
— Со мной ничего, Саша, — спокойно, но грустно ответила она, проводя ладонью по лбу. — Что у народа, то и у меня. Горе. От горя не молодеют. Вон и у тебя тоже тени под глазами… Не дает спать? — кивнула она на малышку.
— Нет, она спокойная. Самой не до сна. Вы от Сени письма не получали после того, как началось?
— Я?
Этим коротким вопросом Мария Сергеевна выдала себя. Саша поняла, что письмо есть, и рванулась к ней, схватила за руку, сжала.
— Мария Сергеевна, не скрывайте от меня ничего. Я все хочу знать.
— Успокойся. Я ничего не скрываю. Сеня написал коротенькую открытку на второй день… Да вот она при мне.
Она достала пачку бумажек из нагрудного кармана халата.
Саша почти вырвала у нее из рук измятую открытку, прочитала вслух:
— «Моя милая, славная мама!
Я жив и здоров. У нас покуда тихо. Настроение хорошее, очень хорошее. Будем бить врага. Милая мама, я хочу, чтоб ничто тебя не страшило, чтоб ты была мужественной. Но если тебе, случится, скажут что-нибудь дурное о твоем сыне, я прошу тебя: никому не верь, мамочка. Я был и всегда останусь честным и правдивым, каким воспитали меня ты и папа. Я люблю свою Родину так же, как тебя, родная моя мама. А еще я люблю истину и правду и ненавижу невежество, ты это знаешь. Обнимаю тебя и целую.
Твой Сеня».
Саша не вникла в смысл прочитанного, в странные слова сына Марии Сергеевны, не догадалась, сколько боли и душевных мук принесли эти слова женщине. Немного успокоенная тем, что у них «покуда тихо», с обидой подумала: ведь вот сын написал матери, а Петя ей, своей жене, не пишет.
— Вы давно получили?
— Дня четыре…
— Почему же не пишет Петя? Подумал бы он, как это тяжело — ничего не знать!
— Им не легче, друг мой, — вздохнула Мария Сергеевна. — Они тоже, наверно, ничего не знают. И они, конечно, пишут. И Петро и Сеня… И другие… Но все сейчас нарушено. Одни письма прорвались, а другие, может быть, под бомбы где-нибудь попали.