Да, видела я пару раз, как крючило парней, потерявших связь с «куколкой». Электрический разряд поражает кровеносные сосуды и нервы – бедолаг корежит и сгибает в пружину. Пульс и дыхание замирают. Болеют после такого долго. А иногда и в сознание не приходят: издержки профессии.
– А вы чего замерли? – заревел Медведь на нашу пятерку. – Собрались и выстроились в шеренгу.
Приказ мы исполнили в момент. Шутить с батей опасно.
Медведь обошел нас по очереди. Проверил, плотно ли застегнуты фиксирующие шлемы ремни. Принюхался: брагу из местной плесени не гнали, зубы и форму почистили.
– Почему мокрый? – напустился Медведь на Дылду.
Тот со свистом втянул в себя воздух, но нас не сдал. Уперся в колючие глаза бати и отчеканил:
– В чан с обеззараживающей жидкостью упал.
– А если я вас на Плум зашлю – что делать будешь? – не унимался Медведь.
Дылда опустил взгляд и промолчал. О суровом климате планеты-льдины ходили легенды. Там и в сухой одежде больше десяти минут без скафандра не продержаться. А так – верная смерть.
– Ладно, грузитесь, – проворчал Медведь. – Пилоты уже на борту.
– Если там опять Михей со своими, я его после задания контужу, – проворчал себе под нос Амон. – С его пилотажем трясет так, что внутренности в позвоночник упираются.
– Разговорчики! – предупредил батя. – Оружие и сигнальные ракеты получите при высадке. Задача ясна или повторить для особо гениальных?
– Никак нет! – хором рявкнула моя пятерка. И я вместе с ней.
– Приступить к посадке! – распорядился Медведь.
Из погрузочного отсека мы дружно перебрались в переходник – узкий туннель, похожий на прямую кишку: как внешне, так и по назначению. Герметичное покрытие заглушало звук шагов, а тесное пространство позволяло идти только цепочкой. Я, пользуясь возможностью, разместилась за Амоном и подстроилась под его поступь.
Блондин, казалось, нисколько не замечал «куколку» за своими плечами. Шел бойко и уверенно. И дыхание его было ровным. Везунчик! Когда мне выпадала роль «дичи», тяжеленная ноша пригибала меня к земле. И я крючилась, пыхтела и посвистывала, как паровой двигатель в нашем музее.
Непроницаемый рукав заканчивался внутренним люком корабля. Рычаг на себя – и мы в «норе». Металлическое нутро грузового отсека пропахло космической плесенью, пылью и людским потом. Системы вентиляции не всегда справлялись с поставленной задачей, а наряды по уборке кораблей – и того хуже.
– «Ловчие», занимайте правый борт, – распорядился Амон.
Чистюля смерил его высокомерным взглядом и вскинул густую бровь.
– Кто это тебя здесь главным назначил?