– Не обращай внимания на Чистюлю, – посоветовал Бобер. – Лучше скажи, как ты меня учуяла?
– Как-как? Каком кверьху! – передразнил его Дылда. – Лучше спроси, как она преграду за три метра видит, грозу чует и от лучей лазера уворачивается.
Я надулась, гордая. Покраснела.
– Чую и все! Завидуйте… А ты, Дылда, мойся почаще: от тебя за километр воняет.
– Кстати, да, – согласился Чистюля. – Помыть его надо перед выходом. Неровен час, зашлет Медведь на Ангору – там местные волкодлаки его быстренько уделают.
– Ага, и нас заодно, – кивнул Малыш, энергично работая челюстями.
– Вам надо, вы и мойтесь, – возразил Дылда. – Я на той неделе на Галене на всю жизнь наполоскался.
Мы переглянулись. Недружелюбная планета запомнилась проливными дождями, градом размером с кулак Малыша и ядовитыми испарениями. Любит наш Медведь подкинуть задачку посложнее. Кругом темнота, овраги и вездесущие кровососы. И мы, пятерка идиотов, маршируем по этому безобразию и тащим на себе проклятущие «куколки». Положил такую на землю, ошейник попищал-попищал и долбанул тебя током.
Первым поднялся Бобер. Заговорщически подмигнул Малышу. Тот сунул в рот остатки пайка. Вскочил.
Дылда без боя не сдался. Вооружился стулом и отшагнул к стене.
– Не, я мыться не стану.
Чистюля на этот раз проявил солидарность: утер салфеткой рот и выдал коронное:
– Мы настаиваем.
Малыш подошел к Дылде и ухватился за ножки стула. Проказливо улыбнулся. Мы с Бобром вцепились грязнуле в щиколотки: двоих не брыкнет. Повисли каменными глыбами.
Чистюля скользящей походкой подобрался к «жертве помывки» и предупредил:
– Соглашайся, пока не поздно.
Дылда зарычал. Толкнул стулом Малыша. Тот перехватил ножки поудобнее и вырвал из рук друга «рогатое» оружие.
Дылда дернулся. Нагнулся. Попробовал освободить ноги.
Малыш и Чистюля перехватили его руки. Припечатали к стене.
– Не бу-у-уду! – взвыл наш грязнуля. – Не хочу-у-у.
– Ну, че ты, как маленький, – проворчала я.
Вчетвером мы подняли Дылду и потащили к помывочной. Бороться всерьез или причинять друг другу увечья никто и не собирался. Так, подурачиться малость.
В глубоком чане с чистящим средством замокала сменная форма. То, во что она превратилась после Галены, больше напоминало половые тряпки, но Медведь не поощрял расточительства. Стирать ветошь все руки не доходили, а теперь собственная лень сыграла нам на руку.
Раскачав Дылду, мы метнули орущий и сопротивляющийся снаряд в дезинфицирующую жижу. Тот приземлился как раз по центру чана.
– Глаза береги! – на полном серьезе предупредил Чистюля. – А то выест.
Дико матерясь, Дылда вылез из бадейки. Едкая масса стекала с его штанин и оставляла зеленоватые следы на полу. Невольный купальщик шмыгнул носом и обвел нас испепеляющим взглядом.