Медленно, словно в чугунном ярме, возвращались назад Артем с Клавой. А на опушке их с нетерпением ожидали партизаны.
— Где же твой хваленый Пушкарь? — бросился к ним Одарчук.
Как от близкого выстрела вздрогнул Артем. Настороженно повел вокруг глазами, зацепился за белозубую, такую неуместную сейчас усмешку Одарчука и чуть не задохнулся от гнева. «Он еще и усмехается… Погубил Пушкаря, а теперь еще и усмехается…» — одна-единственная мысль точила ему мозг, а пальцы сами сжимались в каменные кулаки. На мгновение Артем вспомнил, что такое с ним уже было когда-то в Кичкасе, когда бетонщики из соседней бригады принесли весть о трагической гибели Насти; вспомнил, как рассыпались в щепки под его кулаками стулья в общежитии, как вылетали из окон рамы. Он с ужасом подумал, что не сможет сдержаться, пока не раскрошит, не утопит в кровавой юшке эту белозубую усмешку.
— Артем, что с тобой? — заметив неладное, бросилась к нему Клава и повисла у него на руке.
И он опомнился. Тряхнул головой, заскрипел зубами, а затем глухо произнес:
— Подготовиться к походу! Отправляемся на поиски группы Ляшенко…
Предвечерье…
В голубой задумчивости поник Бугринский лес. Ни плеск волны на озерке, отороченном густыми зарослями ольхи, ни птичья перекличка не всколыхнет настоянной тишины, повисшей серебристой дымкой на косых солнечных лучах… Даже ветер — этот извечный шалун и непоседа — притих в белокипенной чаще цветущего терновника, словно боялся потревожить терпкий сон вконец измученных усталостью людей, которые лежали вповалку под лобастым глиняным бугром. Над ними в печали клонили головы длиннокосые березы и могучие дубы, точно убаюкивая их, нашептывали чуть слышно грустный речитатив.
Спите, спите, честные и мужественные… Немало дорог пройдено вами по опаленной черными грозами родной земле, но самые тяжелые и самые крутые еще впереди. И не всем вам суждено одолеть те дороги: для кого-то они оборвутся завтра, а для кого-то — в считанных шагах от грядущей Победы. Впереди еще бои, и бои, и многотрудные переходы; впереди утраты, от которых будут останавливаться сердца… Но все это — впереди. А пока что спите, честные и мужественные, спите… И пусть привидятся вам легкие и добрые сны. Уноситесь на крыльях воображения к отчим порогам, припадите пылкими губами к своим любимым, склоните головы перед изгоревавшимися матерями, приголубьте яснооких Оксанок и Павликов, наглядитесь на них… Ибо не за горами то время, когда многим из вас — очень многим! — придется переступить Великую межу бытия. Спите, спите…
И партизаны спят. Крепко и сладко, как спят только честные труженики. Лишь один из них уставился в безоблачное небо широко раскрытыми глазами. Это комиссар еще не сформированного отряда Артем Таран.