Трое переглянулись: в группе Мажары были женщины.
— Еще узнал… там, в холодной, сидят несколько партизан… Их тоже не сегодня завтра повесят…
— Выручать надо! Слышишь, комиссар, немедленно выступаем на выручку! — заволновался Одарчук. — Завтра будет поздно.
— Немцев в селе много? — спросил Артем.
— Немцев нету. Одни полицаи. Человек пятнадцать. Присланные откуда-то. Говорят, позавчера их там кишмя кишело, а сейчас — только человек пятнадцать… В бывшей школе засели… Там и холодная с партизанами…
— Далеко до Миколаевщины?
— Да если хорошим ходом — часа три…
— Поблизости села есть?
— Сел нет. Житомирское шоссе неподалеку.
— А леса?
— Почти до самых хат подступают.
— Ночью дорогу туда найдешь?
— В лесу я никогда не сбивался с дороги.
— Нельзя ждать ночи, комиссар! — горел нетерпением Одарчук. — Нужно немедленно седлать коней! Поручи это дело мне, я со своими хлопцами… — У Ефрема на щеках заиграли желваки.
Артем тщательно пригладил ладонями свои жесткие волосы и сказал:
— Вот что, Ефрем, вели хлопцам поужинать чем есть и собираться в дорогу. Только без суеты и шума. Тут останутся те, у кого с ногами неладно, и женщины. А их оружие… Ну, да сам понимаешь. Выступаем, когда начнет смеркаться.
— Пришли… — Митько вздыхает с таким облегчением, будто сбросил с себя непосильную ношу.
Пришли… Нет, ни один из спутников Митька не решается поверить услышанному. Слишком долго ждали они этой вести, чтобы так сразу поверить.
— Впереди Миколаевщина! — торжественно объявляет Митько и останавливает своего гнедого.
Восемнадцать вооруженных всадников окружают своего проводника тесным кольцом и наперебой забрасывают вопросами:
— А тебе, случаем, не приснилось?
— Где же она, твоя Миколаевщина?
Но обычно застенчивого Митька сейчас не сбить с панталыку. Гордый тем, что сумел по бездорожью, темной ночью вывести отряд на эту опушку, он только довольно улыбается:
— Миколаевщина за оврагом. До крайних хат уже рукой подать.
Партизаны умолкают. Пока добирались сюда по лесной глуши, о предстоящем бое словно и не думалось, а вот остановились… Что-то ждет их в Миколаевщине?
— Который час? — неожиданно спрашивает Артем.
— Да уже третий.
— Привал! Всем отдыхать, но отсюда — ни шагу!
По двое, по трое партизаны молча ложатся под соснами на прохладную, увлажненную росой траву, упираются ногами в шершавые стволы: после двухнедельных маршей у всех первая забота — ноги. Только командирам не до отдыха. В сопровождении Митька они проваливаются в темноту. Минуют вытоптанный коровами выгон, узенькой неровной полоской облегающий опушку, выходят на косогор.