– Судя по всему, вас в клуб не приняли, – сказал Ривер.
– Да это не то чтобы клуб, – пояснил Томми. – Тут нет ни правил, ни членских взносов.
– Значит, не приняли.
Томми Молт пожал плечами:
– Если бы они хотели держать дверь запертой, то не прятали бы ключ там, где его легко найти.
Дверцу холодильника облепили фотографии на магнитиках. На одной красовалась Келли в летной форме: комбинезон, шлем, широкая улыбка. На других, по соседству с газетными вырезками и счетами к оплате, улыбались друзья Келли: Дэмиен Баттерфилд, Джез Брэдли, Селия и Дейв Морден и прочие, чьих имен Ривер не знал. Рядом с самолетом, красой и гордостью летного клуба, стоял человек постарше, с виду заправский пилот: отглаженные брюки, блейзер с серебристыми пуговицами, седые волосы аккуратно причесаны, туфли начищены до блеска.
– Это Рэй Хедли?
– Ага, – сказал Томми.
– А откуда у него деньги на самолет?
– Наверное, в лотерею выиграл.
Хедли был основателем клуба, если у клуба, который был «не то чтобы клубом», может иметься таковой. Именно он пристрастил Келли и ее друзей к полетам; именно из-за него их жизнь сосредоточилась в этом гараже и в ангаре по соседству.
В самом начале знакомства Ривер спросил Келли, много ли денег уходит на обучение летному делу. Она недоуменно посмотрела на него и объяснила, что все оплачивают родители, и вообще, летное дело нисколько не дороже уроков верховой езды.
Над письменным столом висел настенный календарь с квадратиками дней. Некоторые квадратики были накрест перечеркнуты красным фломастером: прошлая суббота, предыдущий вторник. И завтрашнее число тоже, заметил Ривер. Под календарем были пришпилены почтовые открытки с пляжами и закатами. Все из каких-то отдаленных мест.
В кармане Ривера завибрировал мобильник.
– Я снаружи подожду, – сказал он Томми, вышел и только тогда взглянул на определившийся номер.
Звонила Кэтрин Стэндиш, а не Лэм.
– Тут вот какая странная штука… – сказала она.
Кэтрин вышла из кабинета, а Лэм закрыл окно, опустил шторку и налил себе стакан «Талискера», бутылка которого предсказуемо хранилась в нижнем ящике письменного стола. Лэм пил, и взгляд его становился все рассеяннее. Сторонний наблюдатель решил бы, что он погружается в пьяную дремоту, но Лэм дремлющий вел себя куда энергичнее. Во сне он вздрагивал, подергивался и иногда выкрикивал ругательства на иностранных языках. Сейчас он молчал и не двигался, только губы поблескивали. Сейчас Лэм притворялся валуном.
Наконец Лэм-валун произнес:
– А почему именно Апшот?
Если бы Кэтрин осталась в кабинете, то наверняка сказала бы: «А почему нет? Должны же они где-то обитать».