Группа в середине колонны была поспокойнее; здесь демонстранты несли плакаты, написанные от руки и полные интертекстуальных культурных аллюзий: «НЕ ДОПУСТИМ НИЧЕГО ПОДОБНОГО!»[34] и «ТРАТИТЬ ДЕНЬГИ НА БАНКИРОВ – НЕТ, СПАСИБО!». В толпе прыгали и плясали дети с лицами, раскрашенными аниматорами в Гайд-парке: оживленные розовые и зеленые мордашки, кошечки, ведьмочки, собачки, волшебники… Всех переполняло веселье. Дети со смехом носились среди взрослых и приставали к конным полицейским с просьбами прокатить их на лошадке, а родители ностальгически радовались возможности вновь выразить общественный протест. Время от времени звучали шутливые выкрики: «Мэгги! Мэгги! Мэгги! Долой! Долой! Долой!»[35], будто лишний раз подчеркивая, что демонстрация была в некотором роде путешествием во времени. Здесь даже пели хором, правда не без смущения; в основном песни Боба Марли – «One Love», «Exodus» и даже истерзанную версию «Redemption Song»[36]. Когда над демонстрантами пролетел вертолет, эта часть колонны разразилась приветственными выкриками, хотя никто не знал почему.
И наконец, в арьергарде тянулись примкнувшие, те, кто не стремился бороться за идею, те, кто считал демонстрацию не поводом выразить общественное порицание, а возможностью прогуляться по Лондону, свободному от уличного движения. Тут радостно махали телеоператорам, позировали для туристов, перекидывались шуточками с полицейскими кордонами и в общем посылали миру воздушные поцелуйчики, но среди них, как и среди остальных демонстрантов по всей колонне, маршировали анархисты, с масками в карманах и ненавистью в сердцах, потому что банки – это зло, все банкиры – себялюбивые сволочи и ни один из этих проклятых кровососов, притягивающих деньги, не изменит своего гнусного поведения, увидев законопослушных граждан, соблюдающих порядок при проведении митинга протеста. Нет, для этого необходимо битое стекло, и сегодня его будет много.
Правда, даже анархисты пока не догадывались, как много.
Колонна демонстрантов двинулась по Оксфорд-стрит, к Хай-Холборну.
– Здравствуйте, мистер Пашкин.
– Здравствуйте, мистер Уэбб.
– Зовите меня Джим. Добро пожаловать в «Иглу».
Оба предложения были бессмысленными пустышками: во-первых, Паука Уэбба никто не называл Джимом, а во-вторых, Пашкин уже приезжал в «Иглу». Впрочем, это прошло незамеченным. Пашкин опустил портфель на пол и обеими руками пожал правую руку Уэбба, который почему-то готовился к медвежьим объятьям, а вместо этого получил крепкое гражданское рукопожатие.
– Чем вас угощать? Не желаете ли кофе? Свежую выпечку?