У входа в тот самый скверик Родерик Хо вцепился в ограду и взмолился, сам не зная о чем. О том, чтобы его легкие в конце концов его простили. Сейчас в них бушевало пламя.
У него за спиной остановилась машина.
– Что с тобой, приятель?
Хо обернулся. Вот оно, чудо. Черное такси. Огромное, прекрасное, великолепное черное такси. Свободное.
Он упал на заднее сиденье и просипел:
– В «Иглу».
– Поехали.
Такси тронулось.
Ривер моргнул.
Второй патрульный снова замахнулся на Гриффа, а тот плавно, как будто заранее отрепетировав, схватил солдата за руку, вывернул ему запястье, выдернул автомат из его рук и завалил беднягу на землю. Кровавые потеки на лице Гриффа превратили его в демона. На миг Риверу почудилось, что Грифф вот-вот выстрелит, но тот наставил ствол на первого патрульного и выкрикнул:
– Бросай оружие! Кому говорят!
Патрульный, молоденький паренек – оба солдатика были совсем еще мальчишками, – держал автомат дрожащими руками. Ривер отобрал у него оружие и сказал Гриффу:
– Дай сюда.
– Этот мудак мне всю рожу в кровь разбил!
– Грифф, отдай мне автомат.
Грифф отдал ему автомат.
– Я из МИ-пять, – сказал Ривер.
На этот раз его выслушали.
За последние пару часов здание ожило, но в архиве слышно было только как журчит и побулькивает горячая вода в лабиринтах водопроводных труб. Под элегантным глянцевым фасадом Риджентс-Парка скрывался ветхий экзоскелет, и, будто в новом доме, выстроенном на кладбищенской земле, в нем иногда ощущалось трепетное присутствие неупокоенных призраков.
Ну, так считала Молли.
– Ты слишком много времени проводишь в одиночестве, – сказал Лэм.
Они перебрали все возможные и вероятные варианты, связанные с недавним открытием. Все сведения о Николае Катинском и об Александре Попове умещались на одну страницу. Сеть, сплетенная из лжи, вымысла и недомолвок, подумал Лэм, похожа на зрительную иллюзию: очертания то ли вазы, то ли двух профилей. Правильный ответ: ни то ни другое. Это всего лишь линия, карандашные пометки, оставленные на странице для отвода глаз.
– И что теперь? – спросила Молли.
– Мне надо подумать. Пойду-ка я домой.
– Домой?
– В Слау-башню.
Молли изогнула бровь. По слою пудры на лице расползлись трещины.
– Если хочешь посидеть в тишине, у меня тут найдется уголок.
– Мне нужен не уголок, а пара свежих ушей, – рассеянно сказал Лэм.
– Ну, как знаешь, – улыбнулась она; улыбка вышла горькой. – Тебя там кто-то ждет?
Лэм встал. Табурет благодарно заскрипел. Джексон Лэм опустил взгляд на Молли: густо напудренное лицо, пышное тело, култышки, обрубленные у колен.
– Значит, у тебя все в порядке?