– Боу ехал поездом в Вустер, но в Рединге поезд остановили, потому что были какие-то проблемы с семафорами на линии. Пассажиров отправили автобусами в Оксфорд, откуда возобновлялось железнодорожное сообщение. В Оксфорде из автобуса вышли все, кроме Боу. Который умер по пути.
– От естественных причин?
– Патологоанатомическая экспертиза утверждает, что да. К тому же Боу давно уже не числился осведомителем. Так что вряд ли его можно считать кандидатом для устранения, даже если бы он когда-нибудь и совершил что-то важное.
– А по-твоему, ничего важного он не совершал.
– Ну ты же представляешь себе кадровые личные дела. Все секретное оттуда вымарано, и о чем-то хоть сколько-нибудь важном там вообще не упоминается, разве что об элементарных фактах передачи информации. В личном деле Боу все чисто, только под конец мельком говорится о каком-то происшествии в состоянии алкогольного опьянения. Он все больше крысятничал, предлагал сведения в обмен на денежное вознаграждение. По большей части сплетни и слухи. Он тогда работал в ночном клубе, так что много чего слышал.
– Из того, что годилось для шантажа.
– Разумеется.
– Значит, возможно убийство из мести.
– Ох, все это такие давние дела. Да и потом, смерть от естественных причин.
– Тогда почему Лэм этим заинтересовался? – спросил Ривер.
– Понятия не имею. Может, они работали вместе. – Помолчав, она добавила: – В личном деле есть пометка: «Бегунок, ловко орудует на панели». Надеюсь, это означает не совсем то, что можно подумать.
– К счастью, да. Это значит, что он умело вел слежку. Наружное наблюдение.
– Ну вот. Может, Лэм узнал, что Дикки Боу умер, и расчувствовался.
– Кхм. А если серьезно?
– У Боу не было билета, – сказала Кэтрин. – И он не вышел на работу. Интересно, куда он ехал?
– Я впервые услыхал о нем две минуты назад. Вряд ли мои предположения чего-то стоят.
– Да и мои тоже. Но Лэм встрепенулся, а значит, в этом что-то есть.
Она умолкла. Риверу показалось, что ее взгляд обратился куда-то в себя, словно бы отыскивая что-то в уме. Он впервые обратил внимание, что волосы у нее не седые, а светлые; при определенном освещении она выглядела блондинкой. Но у нее был длинный острый нос, и она носила шляпки, и все вместе это сливалось в какую-то серость, и такой ты ее и представлял себе в ее отсутствие, а потом и в ее присутствии. Было в этом что-то колдовское, в определенных обстоятельствах, наверное, даже привлекательное.
Чтобы сбросить с себя чары, он заговорил:
– Интересно, что именно.
– Я предполагаю худшее, – сказала Кэтрин.
– Может, у него спросим?